Женни несколько раз хотелось улыбнуться, глядя на это пажеское служение Помады, но эта охота у нее пропадала тотчас, как только она взглядывала на серьезное лицо Лизы и болезненно тревожную внимательность кандидата к каждому движению ее сдвинутых бровей.
Женни осталась ночевать. Вечером все спокойно уселись на оттоманах в бахаревском кабинете.
Тут же сидела и Абрамовна. Убрав чай, она надела себе на нос большие очки, достала из шкафа толстый моток ниток и, надев его на свои старческие колени, начала разматывать.
Моток беспрестанно соскакивал, как только старуха чуть-чуть неловко дергала нитку.
– О, прах тебя побери! – восклицала Абрамовна каждый раз после такого казуса.
– Тебе неловко, няня? – спросила Женни.
– Какая тут ловкость, моя красавица! – отвечала, сердясь, старуха, – ничего нет, ни моталки, ничего, ничего. Заехали в вир-болото, да и куликуем.
– Дай я тебе подержу.
– Ну что, вздор! И так размотаю. Не к спеху дело, не к смерти грех.
– Полно, няня, церемониться, давай, – перебила Женни, чувствуя, что ей самой нечего делать, и, севши против старухи, взяла моток на свои руки.
В одиннадцать часов Лиза сказала:
– Поесть бы нужно, няня.
Няня молча вышла и принесла два очищенные копченые рыбца и масленку с сливочным маслом.
– Огурца нет, няня?
– Нету, сударыня, не принесла.
– А нельзя принести?
– Будить-то теперь бабу, да в погреб-то посылать.
Помада вскочил и взялся за свою неизменную фуражку.
– Куда вы? – спросила, надвинув брови, Лиза.
– К себе; я сейчас от себя принесу.
– Сделайте одолжение, успокойтесь; никто вас не просит о такой любезности.
Помада сконфузился, но беспрекословно повиновался и положил фуражку.
Тотчас после закуски он стал прощаться. Женни подала Помаде руку, а Лиза на его поклон только сухо проговорила:
– Прощайте.
Помада вышел. В эти минуты в нем было что-то страдальческое, и Женни очень не понравилось, как Лиза с ним обращается.
– Что, ты им недовольна за что-нибудь? – спросила она.
– Нисколько. Отчего это тебе показалось?
– Да что за пренебрежение такое в обращении?
– Никакого пренебрежения нет: обращаюсь просто, как со всеми. Ты меня извинишь, Женни, я хочу дочитать книгу, чтобы завтра ее с тобой отправить к Вязмитинову, а то нарочно посылать придется, – сказала Лиза, укладываясь спать и ставя возле себя стул со свечкой и книгой.