С того началось.
Завернул Гаврило свой клок бороды в грамотку и поехал в волостное судиться.
– Я, – говорит, – не затем ее растил, бороду-то, чтобы мне ее конопатый Ванька драл.
А жена его соседям хвалится, что они теперь Ивана засудят, в Сибирь сошлют. И пошла вражда.
Уговаривал их с печи старик еще с первого дня, да не послушали молодые. Говорил он им:
– Пустое вы, ребята, делаете и из пустого дело заводите. Ведь подумайте, все дело у вас из-за яйца завязалось. Подняли ребятишки яичко, ну и бог с ним; в одном яйце корысти нисколько. У бога про всех хватит. Ну, дурное слово сказала, а ты его поправь, научи, как лучше сказать. Ну, подрались – грешные люди. Бывает и это. Ну, подите попроститесь, да крышка всему. А на зло пойдете – вам хуже будет.
Не послушали молодые старика, думали, что все это старик не к делу говорит, а только по-стариковски брюзжит.
Не покорился Иван соседу.
– Я, – говорит, – ему бороды не рвал, он ее сам себе выщипал, а его сын мне пельки оборвал и всю рубаху на мне. Вот она.
И поехал Иван судиться. Судились они и у мирового и у волостного. Пока судились, пропал у Гаврилы из телеги шкворень. Поклепали Гавриловы бабы этим шкворнем Иванова сына:
Конец ознакомительного фрагмента.