Последнее негодяй говорил, не сводя взгляда с сидевшего к нему боком адвоката, словно читал что-то в его глазах. Павел понял, что они уже не раз встречались и обговорили основные моменты линии защиты.
– Экспертиза записи звонка моего подзащитного подтверждает это. – Адвокат открыл лежавшую на коленях папку и заглянул в какой-то листок.
– Почему тогда в своих первых показаниях вы говорили, будто убийство, ставшее результатом вашей ссоры с гражданином Резником, было итогом его попытки завладеть всей отобранной вами у неизвестного гражданина суммой?
– Я ничего подобного не говорил! – покачал головой Хлебов. – Там мне протокол сунули, я подписал, и все. А оказалось, вон что написали!
– Почему не прочли?
– А на меня это, – он стрельнул глазками в адвоката, – оказывали давление.
– В чем это выражалось?
– Били, – хмыкнул Хлебов и хотел сплюнуть на пол, но вовремя спохватился и вновь уставился на адвоката.
– У меня есть заключение экспертизы о ссадинах и синяках на теле моего подзащитного, которые по времени совпадают с первым допросом, – постукивая пальцем по лежащей на коленях папке, быстро заговорил очкарик.
– А вы не допускаете, что это следы борьбы между ним и жертвой? – Жилова откинулась на спинку стула.
– Знаете, то, что я допускаю, это мое дело. Вы закончили?
– Вы настаиваете на своих показаниях? – Жилова перевела взгляд на Павла.
– Да.
– У вас есть вопросы к гражданину Хлебову?
– Он утверждает, что один догнал своего дружка. – Павел забыл фамилию парня, в убийстве которого его обвиняли, и наморщил лоб.
– Морозова, – напомнила Жилова.
– А я могу рассказать, как выглядит второй. И уверен, это с ним он не поделил деньги.
– Я протестую! – Адвокат поднял руку. – Мы сейчас рассматриваем конкретный вопрос.
Жилова снова постучала ручкой по столу:
– Долгов, вы уже описали его...
Пашка вновь оказался в камере. Состояние его было ужасным. После того как он расписался и на него снова надели наручники, он понял: вопрос об освобождении остается открытым. Более того, он откладывается на неопределенный срок.
Войдя в камеру, Пашка прошел к столу и уселся на скамейку.
– Судя по твоему лицу, дело дрянь, – вздохнул Лапша и отвернулся к стене.
Пашка обхватил голову руками и задумался. Чем дольше Долгов рассуждал о своем положении, тем отчетливее понимал: запечатан он здесь уже надолго. Но и сидеть ни за что – это сумасшествие и в голове не укладывалось.