Рука послушалась – зашевелила пальцами. В отместку боль подступила к сердцу. Ударила кулаком. Огюст не выдержал, охнул.
– Ему плохо, герр Бейтс! Вы же слышите! Нам его очень жалко.
– И что я должен делать? Goddamit! Если хочешь, позови врача.
– Что вы за глупости говорите, герр Бейтс! Врач станет пилить его стальной пилкой. Врач отрежет руки, ноги, голову... Нет-нет, нам не нужен врач. Мы хотим оформить всех врачей в мире. Всех-всех! Но этот человек – не врач, он хороший, он чудищ изучает. Изучает, герр Бейтс, а не режет на части и сшивает ниткой!..
Усовестившись, боль отступила. Шевалье прикинул, не потянуть ли время. Нет, опасно. Вдруг кликнут лекаря – со стальной пилкой?
Он резко выдохнул – и открыл глаза.
В Нельской башне царил полумрак.
Грубый камень стен уходил в темноту, скопившуюся под потолком. Чернели ступени, уводя куда-то вверх. Поодаль стояли большие дощатые ящики. Все старое, сырое, пропитавшееся временем и влагой. Конечно, не Нельская – та давно снесена, – но башня: мощные стропила, доски перекрытия над головой.
И свет – ровный, тусклый. Откуда? Лампы он не заметил. Чудилось, будто светятся стены. Не гнилистым огнем, спутником свежих могил. Свет был теплый, мягкий, завораживающий.
Живой.
– Очухались? – прохрипели слева.
Кошмарный герр Бейтс скривил рожу, изрезанную морщинами. Цилиндр громила натянул на рыжие брови, мощные лапы скрестил на груди. Пистолет пристроился за поясом. Его, Огюста, пистолет – «Гастинн-Ренетт», дядино наследство.
– Очухались – вставайте!
Приглашение не обещало ничего доброго. Шевалье решил погодить. Лежачего не бьют. Итак, башня. Где есть башни в Париже? Бастилию, слава Республике, снесли...
– Ури!
Темное, большое надвинулось справа – великан из детских сказок. Сильный рывок вздернул Огюста на ноги. Он чуть не упал. Крепкие пальцы взялись за плечи, помогли устоять.
– Только вы не пугайтесь, герр Шевалье. Люди почему-то нас пугаются.
Предупреждение запоздало – Огюст увидел. Лица у великана не было. Лоскуты кожи сшиты неумелой иглой, грубые швы вокруг глаз. Сами глаза разные – выше и ниже, больше и меньше... Шевалье навидался уродов – на каждой ярмарке по дюжине. Но Ури, судя по всему, не родился уродом.
«Резать на части и сшивать ниткой...»
– Выпейте, герр Шевалье!
В огромной ручище Ури появилась фляга. Огюст без удивления отметил корявые швы между пальцев. Кажется, у великана и впрямь не сложилось с докторами.