Сквозь плотную ткань занавесок едва
пробивались первые лучи позднего ноябрьского солнца. Я проснулся от
холода и посмотрел на часы: до рекламного блока оставалось пять
минут. Перекатился на правый бок, думая прижаться к теплому телу
супруги, но ее половина кровати пустовала.
Я закрыл глаза и, натянув одеяло до
подбородка, наслаждался последними минутами тишины.
Потолок включился ровно в 8:00.
Счастливые голоса наполнили комнату, они наперебой вещали про
растворимые завтраки «Лесуик», их чудесный вкус, бесконечную пользу
и простоту приготовления. Все, кроме последнего, было враньем. Я
повернулся к объективу. Искусственный интеллект просчитал уровень
искренности моей улыбки и дал три балла — совсем не плохо, учитывая
раздражающий грохот в ушах и слепящее мелькание картинки.
Я откинул одеяло и сел. Дрожь
пробрала с пяток до плеч, когда ступни коснулись холодного пола. До
выполнения утреннего норматива по прослушиванию рекламы оставалось
восемнадцать минут. Пора приступать к зарядке!
Махи руками, наклоны и прыжки дались
легко. Приседания труднее, но проще, чем вчера. С отжиманиями дела
обстояли хуже всего. Отрывая грудь от пола в двадцатый раз и видя,
как капли пота, собравшись в струйку, падают на ламинат, я
судорожно пытался вспомнить, кто вообще надоумил меня начать делать
упражнения. И не смог. Просто в один из серых октябрьских дней
голос в голове прошептал: «Завтра с утра начинай заниматься
спортом». И я начал.
Рекламный блок закончился. Я не
доделал отжимание и, кряхтя, поднялся. Настроение улучшилось, и,
напевая мелодию из рекламы, я пошел в ванную.
По результатам утренних процедур
десять баллов упали на счет.
Зайдя на кухню (повезло: сегодня
будем рекламировать «Хезуки»), я поприветствовал Иру и Софью.
Девочки ожидаемо среагировали на мое появление по-разному. Жена, в
белом домашнем халате, уже успела накраситься и явно обрадовалась —
ее губы коснулись моей щеки, а рука, к удивлению, хлопнула пониже
спины. А вот дочь, едва не уронив стул, резко встала, швырнула
ложку в чуть тронутый завтрак и быстрыми шагами направилась к
двери.
— Может, доешь все-таки?
— Доешь сам, — Софья суетливо
надевала куртку, — и не забывай хвалить!
Дверь за ней захлопнулась.
Я подошел к окну и отодвинул легкую
голубую занавеску. Софья как раз выходила за калитку. Лучи
восходящего солнца отражались от ее белой короткой куртки, а ветер
развевал длинные русые волосы. Вот тебе и хорошее утро.