– Будьте добры, возьмите мне пломбир, – сказала она, протягивая Игорю деньги. Глаза ее глядели сквозь стекла очков, приветливо улыбаясь.
«У нее, кажется, голубые глаза», – подумал он. Рука его уже поднялась, чтобы взять у нее деньги, а губы уже готовы были произнести: «Пожалуйста», как тут подействовала то ли не утихшая в сердце досада, то ли его упрямый характер, но то, что он сказал, не соответствовало его желанию.
– Будьте добры, станьте в очередь. Здесь не так уж много людей, – произнес Игорь и тут же пожелал, чтобы у него отпал собственный язык.
Она смутилась, ее еще не загоревшие щеки порозовели. Опустив глаза, она ушла в конец очереди. Игорь получил порцию своего любимого эскимо и, довольствуясь его прохладой, гордо шел, проклиная самого себя. В душе его кипела злость за свой поступок, а присущая ему гордость наполняла сердце каким-то легким чувством, как бы говоря: молодец, Игорь, пусть не думают, что у нас в голове только и мысли, что о них.
Следующие два дня Игорь не видел ее. Он жаждал встретить ее, поклялся самому себе, что, как только увидит ее, попросит у нее прошения, и тут они познакомятся. Но ее больше у моря не было. У Игоря пропал всякий интерес к отдыху. Сказав Николаю, что ему надоело здесь убивать время, он ушел в лагерь, собираясь утром уехать домой.
Вечером он снова пришел к морю. Солнце уже зашло за горизонт, но было еще светло; берег уже опустел, но слышались возгласы одиноких купающихся. Игорь пошел к самому тихому месту – недостроенному причалу, прошел по нему в конец, и, опершись на ржавые перила, застыл. У ног, как огромный орган, пело, пенясь волнами, море, окутанное легкими надвигающимися сумерками. Волна за волной, налетая друг на друга, решительно отбивали аккорды и брызги соленой воды падали ему на руки, лицо, разлетаясь после каждого удара волны, как снопы звуков из волшебного инструмента. Игорь не первый раз слышал эту песню моря, но сегодня она показалась ему не такой, как всегда. Что-то величественное и одновременно тревожное было в этих звуках. В последние дни сердце его было переполнено непонятным волнением, как бы в ожидании чего – то несбывшегося. Но главное, что он почувствовал в себе – прилив какой-то ощутимой силы, уверенности в себе, как несколько месяцев назад, в самом начале весны, здесь же в Каролино-Бугазе. Первая строка пришла внезапно, остальные он подбирал медленно, но уверенно, как музыкант подбирает звуки, разучивая на слух новую мелодию. Ему казалось, что само море шепчет ему нужные слова. «Как хорошо дышать прохладой, поклон свой морю принеся. Поговорить с тобою, море, надо, пока огонь мой не иссяк. Пока твою я слышу песню, и твой во мне звучит прибой, пока огню желаний тесно, давай поговорим с тобой. Романтик страстный я, мечтатель, твоим величьем удивлен, души прекрасный врачеватель, я так давно в тебя влюблен. Влюблен в поэзию твою я. Не знаю сам, с каких уж пор, я приходу к тебе, тоскуя, послушать волн веселый спор. У берегов твоих поэт находит вдохновенье, моряк нашел в волнах завет, а я ищу забвенье. Одни идут к тебе с любимой, а я иду с мечтами, плывут мечты под парусиной далекими краями. Вот, как по струнам, по волнам нагой играет ветер, зовет меня к морским богам, мечтам моим навстречу. Зовет за даль, где синей нитью, прочерчен неба горизонт, где по утрам волшебной кистью, приподнимая звездный зонт, художник Солнце красит небо синевой…»