– Лейла, ну ты – блондинка! Самая большая ценность для человека – время жизни. Только оно невосполнимо. Отмерял тебе Всевышний сколько-то десятков лет, ни больше, ни меньше. Ты можешь потерять деньги и их восполнить.
– Ну, это уж кому дано, – включилась Лялька. Все подружки помнили, как в эпоху великого передела она со своей организационной хваткой бывшего секретаря горкома комсомола занялась бизнесом, каким-то образом стала владелицей молочного комбината, обанкротилась (или ее обанкротили), потеряла все. Причем, почти буквально. Ей пришлось распроститься с коллекцией дорогущих бриллиантов, некогда подаренных безумно влюбленным в нее тоже бывшим комсомольским работником, впоследствии секретарем ЦК комсомола одной из союзных республик нашего некогда могущественного Отечества. Теряя все, она-таки расплатилась с работниками комбината. Для нее это было принципиально. Есть в ней это девальвированное нынче качество – «не оставаться должными никому ничем, кроме взаимной любви». Ну, такой она человек. А потом с горя на какое-то время «подсела» на стакан, как не пытались удержать от этого ее подружки. Правда, процесс не принял откровенно безобразный и затяжной характер. В один из критических моментов Лейла собрала всех и предложила отправить Ляльку в паломническую поездку. Что они и сделали, скинулись на путевку и буквально силой затолкали ее в громадный автобус с настоящими паломницами, которые поначалу недоумевали, как сюда попала эта совершенно отличная от них, явно невоцерковленная дама.
Лялька к удивлению подружек из поездки не вернулась, осела в одном из монастырей на Русском Севере. Просила присмотреть за квартирой. Цветочки в ее отсутствие взялась поливать Любася, жившая по соседству через пару домов. Год на связь не выходила, если не считать открыток к Рождеству и Пасхе. А потом она появилась. И это уже не была прежняя Лялька, «борзая» комсомолка эпохи блистательного секретарства. Это не была громогласная директриса в резиновых сапогах, бизнес-леди молочного двора. К счастью, исчезла бесследно и надломленная, утратившая жизненные ориентиры Лялька периода дрейфа в житейском море без руля и без ветрил. В ней словно вышло наружу ее внутреннее содержание, как будто стала ведома тайна происходящего вокруг. Она постройнела и даже как-то помолодела. И, как ни странно, стала веселее и бесшабашнее. Подруги дивились переменам, потихоньку обсуждали их между собой и ждали, что же будет.