Ну что ещё можно сказать, опираясь на первое впечатление? Как бы определил один известный в узких кругах австралийский социолог (Примечание автора: Рейвин Коннелл) на лицо выраженная гегемонная маскулинность — тип доминантной маскулинности, находящейся на вершине иерархии культуры мужского общества. В общем, кобель, самец, главтрах. И у меня всё.
Но ошарашенный вид Лерки вопил о том, что она обладала какими-то фундаментальными знаниями о потрёпанном самодовольном мужичаре, отчего и застыла коркой на безе, выпучив глаза.
Владелец тёмной густой волосатости привычно и не задумываясь оценил нас раздевающим взглядом. Две параллельные морщины прорезали сократовский лоб в ответ на телефонный звонок. Массивные часы солидно блеснули на запястье, когда он приложил трубку к уху и отвернулся.
Лерка сдавленно зашипела:
— Это же Данилов. Фак, фак, фак. Всё, я потекла.
— Вызывать сантехника? — отклонилась я из-за подруги, с повышенной придирчивостью рассматривая источник её возбуждения, стоящий теперь к нам спиной.
— А-а-а, — словно через её центр удовольствия только что пропустили разряд, застонала Лерка, нехотя переставляя ноги и явно не желая покидать холл. — Он же неразбавленный секс.
— А он кто? — остудила я своей неосведомлённостью её оргазмические конвульсии.
— Софья, блин, Он — Бог! Он — Леонид Данилов.
— Порно-актёр?
— Вот дура, — толкнула она меня плечом и прыснула со смеха. — Он знаменитый писатель.
— Да?! — вот теперь я заинтересовалась. — Точно знаменитый?
— Ну ты чо! По всему городу реклама развешана, — снова толкнула она меня, теперь локтем и церемонно раскланялась, проходя мимо ректора: — Здравствуйте, Юлий Моисеевич.
— Здравствуйте, здравствуйте, — рассеянно кивнул Конь. Он расстегнул пиджак на своём брюшке довольного жизнью пожилого лысеющего здоровяка и, по-пацански засунув руки в карманы, уставился в окно.
И пока стоял, выпятив живот под строгой жилеткой и раскачиваясь с пяток на носки, придушенным шёпотом подруга сообщала мне факты биографии Великого Писателя. Очень важные по Леркиному мнению факты: разведён и больше не женат, детей нет, живёт за городом, любит всякий раритет, гоняет на Майбахе, который теперь Мерседес, хам, циник, бабник, в общем, душка и задница у него огонь.
Я безусловно прониклась почтением к заднице и даже немного к ногам, но больше — всё же к отрывку разговора на Великом и Могучем, которым писатель явно владел в совершенстве: