Рву дистанцию, снова вхожу клином между Киром и обкуренным
Александром, и наношу второму упреждающий удар под дых. У него
перехватывает дыхание, он по инерции делает шаг назад и валится на
пол, схватившись за живот.
Только сейчас замечаю, что музыка не играет. В гробовой тишине
сквозь толпу протискиваются объявившиеся охранники и разделяются:
двое идут помочь подняться Александру и его цепному амбалу, а
четверо хватают меня и Кира под руки и тащат прочь. Держат крепко,
не вырваться. Дорожкин кричит мне вслед:
– Конец и тебе и твоей компании, понял? Конец!
Охранники выносят меня из клуба и бросают на асфальт. Следом
выволакивают Кира, а потом, посмеиваясь, обсуждают произошедшее.
Один из них, закурив, нейтрально интересуется:
– Слышь, мужик, ты больной?
– В смысле?
– Тебе жить надоело? Ты только что огреб кучу проблем. Ты хоть
знаешь, с кем зацепился? На кого руку поднял?
– На того, кто попер на моего друга.
– Он вообще первый начал! – гнусавит Кир. – Стол, где мы играли,
видите ли, его любимый. Матом нас крыл, оскорблял…
– Имеет право, – констатирует охранник. – Это же сын Эдуарда
Константиновича Дорожкина!
– Это еще кто?
– Ты с Луны свалился? – удивляется он. – Первый зам мэра
города!
– Капец, – шепчет Кир. – Прости, Фил, я сам не знал…
Смерть – очень неприятная форма бытия.
«Достучаться до небес»
Все время, пока жду возрождения, я испытываю посмертную боль.
Смерть – не избавление, и боль в эти три секунды великого ничто
между жизнями – как наказание, жесткий жгучий кнут, призванный
закрепить рефлекс. Биться надо до последнего, потому что и после
того, как погибнешь, будешь страдать.
Таймер до респауна, будто издеваясь надо мной, отсчитывает явно
не земные три секунды. Время тянется много дольше, и я еще долго
беззвучно разрываю несуществующую глотку, корчась от терзающей
агонии посмертия.
Когда посмертие, наконец, заканчивается, боль исчезает,
проявляется мир, и я нахожу себя у белого камня, то есть командного
центра. Чувства, которые я испытываю, ни с чем несравнимы. Никакие
накаты удовольствия от левел апов и рядом не стоят с прекращением
боли. Это как (очень слабая аналогия) весь день ходить в тесной
обуви, а потом снять ее, только многократно приятнее. Раз эдак,
наверное, в тысячу.
Никаких системных уведомлений и штрафов, кроме сменившейся цифры
количества жизней. Теперь их две. Две! До слез обидно потерять
жизнь в первый же час Испытания, еще и по глупости. Я же почти
свалил от этого, будь он неладен, локального босса. Крекень! Кто
только такие названия придумывает?