Садовников пожертвовал ему пару одноразовых перчаток, пакет с сублимированной вермишелью, завалявшийся в рюкзаке, а затем – скрепя сердце – батарею от мобильника.
Мелкий бес стал спускаться с дерева, по пути истончаясь и теряя объем. К подножию сосны соскользнула едва заметная серая тень, словно существо переместилось из трехмерного мира в плоский мир длины и ширины.
Перчатка, «мивина» и две батареи исчезли, даже следов на опавшей хвое не осталось.
Садовников почесал затылок. А что, если сталкеры охотятся за артефактами, оставшимися после Посещения, а этот обитатель Зоны – за вещами, оставленными сталкерами? Возможно? А почему – нет… если возможны Зона и само Посещение?
Такой себе сталкер-наоборот. Человек найдет «этак» или «пустышку» и счастливый прет в Искитим, чтоб загнать находку, а глазастое существо подхватит оставленную сталкером зажигалку или брошенную гайку и тащит это барахло в сердце Зоны. У каждого свои сокровища.
Садовников огляделся, натянул перчатки и снова взялся за пилу.
* * *
…По обледеневшему склону съехала сначала сосна, а затем – сталкер. В салоне джипа стоял дым коромыслом. Три пары осоловевших красных глаз уставились на Садовникова, словно не ожидали увидеть его живым. Он-то и сам еще с трудом верил, что удалось проскользнуть буквально перед бампером подъезжающей патрульной машины. Да еще – с объемистым хабаром.
– Это что? – спросил Большой.
– Сосна, – буркнул сталкер.
– А заказывали елку, – резонно заметил Гопа.
– Могу отнести обратно, – флегматично пригрозил Садовников, он настолько устал и перенервничал, что пулю в лоб принял бы как избавление.
– Ладно, не гоношись. – Хыча выбрался из салона и принялся громоздить добычу Садовникова на крышу машины. Он даже не надел перчатки: наркота притупила его инстинкт самосохранения.
Гопа достал из кармана дубленки свернутую валиком пачку денег, бросил Садовникову. Сталкер поймал гонорар двумя руками, а потом попытался втиснуться на заднее сиденье, но Большой с силой пихнул его в бок, вытолкнув из салона.
– Слышишь, на! Мы тебе не такси! – похохатывая, огласил Гопа.
– Петухи поют – проснулись, мужики идут – согнулись! – невпопад бросил Большой и захлопнул дверцу.
Долгая ночь подходила к концу, безумный заказ выполнен, и Садовников мысленно был уже дома, под теплым пледом рядом со сладко спящей женой. Осталось всего ничего: пройти на трех ногах километров пять до Искитима, потом еще почти столько же до своей избушки на окраине. И прав был, падла, Большой: к первым петухам он успеет, если, конечно, не замерзнет по дороге.