Я потерла босой ногой расстеленный на полу густой ковер с гипнотическими узорами. Повсюду были разбросаны подушки, расшитые крохотными зеркалами. Лампы с разноцветными стеклышками свисали с крыши, ловя последние лучи солнца.
– Мы с Дарином как-то пришли в такой же дом продать джем Нэн, – я дотянулась и потрогала одну из ламп. – Я спросила его, почему у кочевников всюду зеркала, и он сказал…
Воспоминания, острые и свежие, пронзили сознание. Боль за брата, за дедушку и бабушку забилась в груди с такой неистовой силой, что я закрыла рот.
Кочевники считают, что зеркала отражают зло, сказал Дарин в тот день. Он достал свой альбом и, пока мы ждали торговца кочевника, начал рисовать угольком, искусно передавая сложное плетение решетки и фонарей маленькими быстрыми штрихами. Очевидно, джинны и духи не могут выносить собственного вида. После этого я задавала брату еще множество вопросов, и он на все отвечал с обычной спокойной уверенностью.
Порой я удивлялась, откуда он так много знает. И только сейчас поняла – Дарин всегда слушал больше, чем говорил, наблюдал, запоминал, учил. Так же, как делал Поуп. Боль в груди стала невыносимой, и в глазах внезапно горячо защипало.
– Со временем станет легче, – проговорил Кинан. Я подняла глаза и увидела, что в его лице отразилась печаль, но почти тут же ее вытеснило знакомое холодное выражение. – Ты никогда их не забудешь, даже когда пройдут годы. Но однажды ты сможешь целую минуту прожить без боли. Затем – час. День. На самом деле это все, чего ты можешь желать. Затем тихо добавил. – Ты исцелишься. Обещаю.
Кинан отвел глаза в сторону, снова отстраненный и далекий, но я все равно чувствовала благодарность, потому что впервые после облавы ощутила себя менее одинокой. Спустя секунду Сана с кочевником показались из-за решетки.
– Ты уверена, что тебе это надо? – спросил меня кочевник.
Я кивнула, боясь, что голосом выдам страх.
Он вздохнул.
– Ну что ж, – он повернулся к Сане и Кинану. – Прощайтесь. Если отправимся с ней сейчас, то она успеет попасть в Академию до темноты.
– С тобой будет все в порядке, – Сана слегка обняла меня. Кого она пытается убедить, себя или меня, подумала я. – Ты – дочь Львицы. А Львица могла вынести что угодно.
Пока не погибла. Я опустила глаза, чтобы Сана не смогла прочесть моих сомнений. Она направилась к двери, и ко мне подошел Кинан. Я скрестила руки на груди, чтобы он не подумал, что мне нужны и его объятия. Но он не стал касаться меня. Только вздернул голову и прижал кулак к сердцу – приветствие Ополчения.