Мы вошли в еловый лес и шли за Барбароссой, стараясь тщательно наступать на его следы. Правда, как находить его следы, если даже ноги не видны в полной темноте, было непонятно. Под моей пяткой сразу же оказалась еловая шишка. Ощущение было болезненным. После седьмой шишки я подумал, что здесь тоже скрыт какой-то подвох. Барбаросса и девушки шли бодро. Остальные корчились от боли. Вдруг я почувствовал общий ритм и смирился с неизбежностью страданий. Но боли уже не было – шишки куда-то исчезли. То ли я понял, чего хотел от нас Барбаросса, то ли мы вышли за пределы елового леса.
Я шел с открытыми глазами, хотя мог их и закрыть – темнота скрывала от меня не только деревья, но и идущих впереди людей. Ориентироваться приходилось по звукам. Легкое потрескивание впереди, такое же – сзади. Я поймал себя на том, что иду как кошка – на полусогнутых ногах, мягко ступая по скрытой темнотой земле.
Шли мы часа два, не меньше. Однообразный ритм убаюкивал. В воздухе повисла тишина, было только слышно лишь сопение, приглушенные шаги и легкий треск веток под ногами. Мне казалось, что я плыву в толще темной воды. По телу расползалось теплое спокойствие.
Вдруг я почувствовал какой-то неопределенный, но резкий толчок в теле, сразу же сбросивший с меня сонливость. Я невольно остановился. Судя по всему, группа почувствовала то же самое. Шуршание ног и треск под ногами затихли. Тут я увидел контуры стоявших впереди людей. Перевел взгляд влево и обнаружил пятно серебристого света.
Это была поляна. Ясно были видны кусты. Я автоматически отметил явную несуразицу – луны не было. Уж не помню, было ли новолуние, или просто густые тучи скрывали ее свет, но тьма стояла полнейшая, а поляна явственно светилась. В ее свете была видна вся группа.
Я присмотрелся. Свечение исходило от каждой травинки. Оно становилось все ярче. Я различал уже не только контуры, но и лица своих спутников. Казалось, что над поляной поднимается светящийся пар. Я поразмышлял над чудесами, которые преподносит нам природа, и вдруг меня накрыла волна тревоги. Буквально через мгновение раздался отчаянный женский вопль. Одна из девушек (по-моему, ее звали Валей, больше я ее не встречал в Бучаке) застыла на тропинке и вглядывалась в темноту прямо перед собой. Она стояла спиной ко мне. Ее лица не было видно, но от ее фигуры исходило ощущение безграничного ужаса. Страх коснулся и меня.