Впереди показался лес, вплотную подступающий к берегу реки. Справа виднелась неширокая просека, уходящая сквозь дубраву в сторону холма, на вершине которого виднелись соломенная крыша деревянного строения, явно пошли места обжитые. Татары не стали жечь деревню, не желая оповещать окрестности о своем появлении.
– Мы тут за сеном ездим, там за дубравой сразу наша деревенька будет, – торопливо пояснил крутившийся рядом Семен. Все время в дороге братья старались держаться вблизи Андрея. И после того как Лука попридержал коня, оставляя Андрея одного, Семен сопровождал его, не отставая ни на шаг. – Мамку похоронить бы надо, – хмуро сказал парень, не глядя на Андрея.
Андрей скомандовал сворачивать к деревне. Лука был недоволен его решением, но смолчал, не стал перечить.
Деревня оказалась не совсем деревней. Всего один крестьянский двор, но очень большой. Во дворе, у высокого крыльца, там, где застала их злодейка смерть, лежали два окоченевших трупа: женщины и грудного младенца. Немолодую, но еще очень красивую женщину зарубили сабельным ударом, а ребенка убили с неимоверной жестокостью, ударив головой об бревна крыльца.
Маленький трупик с размозженной головкой не вызвал никаких эмоций у спутников Андрея, разве что перекрестились они мимоходом. Семен бросился к убитой матери, обнимая остывшее тело. По лицу парня текли скупые мужские слезы.
Ватажники тут же во дворе добротного дома быстро вырыли неглубокую могилу, уложили в нее тела убитых головой на запад и торопливо закидали сырой землей.
Андрей умом понимал, что ребенок все равно был обречен, даже если бы его не убили, а оставили в доме одного, то это верная смерть. Оставить его матери равносильно смерти. Ночи холодные – младенец не выживет. С точки зрения татарина, такая смерть ничем не лучше и не хуже любой другой смерти, младенца просто избавили от мучений. Вот только Андрей пока никак не мог принять такую циничную точку зрения на ценность человеческой жизни. Ну да не им сказано – со своим уставом в чужой монастырь не суйся. Зарубленную бабу жалко, видно, сгоряча ее порешили, когда она, обезумевшая от горя, бросилась на убийцу своего дитя.
Утрамбовав могильный холмик, Семен при помощи Фомы установил крест – две палки, связанные поперек кожаным ремешком.
– Пора, – Андрей старательно перекрестился двумя пальцами и двинулся к оставленным за воротами дома лошадям.