Я накачиваю манжету воздухом и, глядя на стрелку манометра, внимательно прислушиваюсь к характерным звукам в стетоскопе.
– Шестьдесят на двадцать? – жалобно выдавливаю я.
– Что ж, давай проверим, – говорит Коринн. – Миссис Фокс, вы, случайно, утром не умерли?
– Ох, силы небесные, нет!
– Значит, не шестьдесят на двадцать.
– Я же всего три дня этим занимаюсь… – пытаюсь оправдаться я.
– Вот именно, а я шесть лет, – отрезает Коринн. – И тут вдруг явилась какая-то неумеха и сразу стала такой же ученицей, как я! Странно мир устроен…
– У тебя прекрасно получается, милая, – говорит мне миссис Фокс.
– Неправда, миссис Фокс, – возражает Коринн. – Вы уж простите, что я вам перечу, но для некоторых врачевание – святой долг.
– Для меня тоже, – почти машинально отвечаю я.
И напрасно.
– Врачевание – не просто работа, дитя, – говорит Коринн. Слово «дитя» она произносит таким ядовитым тоном, словно это самое страшное оскорбление. – Нет ничего важней на свете, чем спасать жизни. Мы делаем Божье дело. Не то что твой приятель-тиран!
– Он не мой прия…
– Приносить страдания людям, да кому угодно – самый страшный грех!
– Коринн…
– Ты ничего не понимаешь! – в сердцах продолжает она. – Ты только притворяешься, а на самом деле тебе на все плевать!
Мы с миссис Фокс обе съеживаемся и едва не проваливаемся под землю.
Коринн переводит взгляд с меня на нее, поправляет шапочку и халат, разминает затекшую шею и делает глубокий вдох.
– Ну, давай еще раз!
– В чем разница между больницей и лечебным домом? – спрашивает госпожа Койл, отмечая галочками правильные ответы.
– Главная разница заключается в том, что в больницах доктора – мужчины, а в лечебных домах работают женщины, – наизусть отвечаю я, раскладывая таблетки по стаканчикам.
– Почему?
– Пациент, будь то мужчина или женщина, должен иметь право выбора, читать мысли врача или нет.
Госпожа Койл приподнимает бровь:
– А настоящая причина?
– Политика, – отвечаю я, как меня учили.
– Верно. – Госпожа Койл ставит последнюю галочку и передает мне бумаги. – Отнеси это и лекарства Мэдди, пожалуйста.
Она уходит, а я продолжаю раскладывать таблетки. Когда я выхожу из кабинета с подносом в руках, в конце коридора мелькает госпожа Койл, она быстро проходит мимо госпожи Надари и…
Клянусь, она передает ей записку! Не останавливаясь, прямо на ходу, чтобы никто не заметил.