5 августа наши армии вновь соединились в Смоленске. Город был
похож на разворошенный муравейник: горожане частью уже бежали
частью остались и помогали армии укрепляться в этой точке, которую
все подсознательно считали «крайней». Большинство армейцев были
уверенны, что именно здесь мы дадим последний, решающий бой
интервентам и погоним Бонапарта обратно в сторону Парижа.
Тут нужно отметить, что не только для французов последние два
месяца были крайне тяжелыми. Русская армия, что логично, отшагала
по тем же дорогам не сильно меньше и тоже нуждалась в отдыхе,
пополнении боеприпасов и приведении себя в порядок. Поэтому
буквально каждый солдат нашей армии ежедневно смотрел на запад с
ожиданием и надеждой. Ожиданием хорошей драки, которая позволит
наконец переломить течение войны, и надеждой, что случится она все
же не сегодня.
В эти же относительно спокойные дни – мелкие стычки отдельных
рыщущих по округе конных команд, осуществляющих разведку и
наблюдение за противником не в счет – неожиданно для всех Александр
сменил Барклая на Кутузова. Такая рокировка в этой истории была
отнюдь не столь очевидна как в прошлой – все же армия не бежала
сломя голову а отступала с боями, огрызаясь и нанося противнику
существенный ущерб – и это намекало на то, что смена командующего
была задумана заранее, и от успехов или неуспехов армии не
зависела. Нет, наверное, если бы Барклай разгромил Бонапарта под
Вильной, его бы не сняли, но учитывая, что план войны, связанный со
стратегическим отступлением был изначально утвержден императором… В
общем, Александр, можно сказать, принес ритуальную жертву чтобы
заглушить голоса недовольных ходом войны.
- Рано, - только и смог прокомментировать я, когда узнал о
назначении Кутузова, - рано. Нужно было подождать исхода
Смоленского сражения и уже тогда решать.
- Почему? – Удивленно поднял бровь Воронцов, стоящий рядом и
услышавший мое бормотание. Он, как и многие в России не любил этого
латвийского шотландца, хотя и отдавал должное его талантам. В
первую очередь методичности и основательности, которые как минимум
позволили нам сохранить армию. Вероятно, будь у руля с самого
начала Багратион, земля ему пухом, все могло бы уже давно
закончиться, причем не самым удачным для России образом.
- Тут мы все равно Наполеона не удержим, придется отступать
дальше, и вот это уже будет на совести Кутузова. От этого весь
воодушевляющий эффект пойдет прахом, - объяснил я Воронцову свою
мысль.