Где-то в середине весны сие творение,
распространяемое таким себе самиздатом по Петербургским салонам
дошло и до меня. Не сказать, чтобы я был сильно заинтересован, но,
во всяком случае, стало понятно, благодаря кому сняли Сперанского.
Очевидно, что Карамзин только идеологическое обоснование
подготовил, все же не того он был уровня фигурой, чтобы
самостоятельно на Михаила Михайловича замахиваться.
Сперанского я сумел спаститольков
самый последний момент. Не то чтобы ему грозило что-то совсем
страшное, но и высылка из столицы, для человека привыкшего
вращаться в высших сферах и влиять на политику государства – тоже
не сахар. А так я пристроил юриста к себе, назначив главой юротдела
и дал задание в неофициальном порядке разрабатывать нормального
вида уголовное уложение. В конце концов, не получится протолкнуть
его через Александра, сам подпишу, когда стану императором: без
коренной реформы законодательства связанного с его упрощением,
упорядочиванием и обновлением все равно не обойтись. Почему бы и не
заняться этим заранее.
Мысль сама собой перескочила на
недавний приезд в Питер на пасхальные праздники Михаила. Парню уже
было четырнадцать и он наконец вошел в тот возраст, когда с
подростком уже было можно говорить условно на равных. Брат был в
восторге от обучения в Лицее,от свободного
общения со сверстниками, которого тут во дворце ему постоянно не
хватало.
Спросил Михаила про«наше
все» Александра свет Сергеевича,
который учился в том же Лицее только на курс младше. Великий князь
вопросу очень удивился, действительно, откуда бы я мог знать об
одном из сотен учеников сего заведения, который еще ничем кроме
своего отвратительного характера не прославился. Посоветовал
Михаилу присматривать за будущим поэтом и аккуратно оказывать тому
свое покровительство, не перебарщивая, впрочем, с этим. Глядишь в
будущем Пушкин будет о самодержцах и о власти вообще отзываться
более лестно в своем творчестве. Впрочем, вряд ли.
Из парня так и била энергия струей,
вот что значит молодость души. В себе я, не смотря что физически
старше был только на два года, такого совершенно не
чувствовал.
- Как молоды мы были,
Как искренне любили,
Как искренне любили
И верили в себя… - пропел я,
откровенно фальшивя.
Не смотря на занятия музыкой, до
Градского мне все равно было как до Луны раком.