— Мой
господин, – произнесла в полубреду и из-под полуприкрытых век уловила на его
губах лукавую улыбку, — прошу, не оставляйте меня здесь, – протянула, ощущая
как моих губ касается его горячее дыхание, а длинные красивые пальцы выписывают
круги на моем затылке, заставляя мозг плавиться.
Не знаю, чем
я руководствовалась, когда касалась его губ своими. Желанием его соблазнить или
хоть чуть успокоить трепещущих бабочек внизу живота. Так нехорошо… неправильно.
Я не могу испытывать влечение к совершенно незнакомому мне мужчине.
Мой короткий
поцелуй сорвал его выдержку. Нежную кожу лица царапнула щетина, когда он с
упоением накрыл мои губы, властно овладевая моим ртом. Сладкий аромат мёда и
разнотравья потревожил рецепторы, и от этого мне стало еще сложней соображать.
— Скажи, что
ты будешь моей послушной девочкой, и я заберу тебя себе, – потребовал он, не
отрываясь от моих губ и до легкой боли сжимая мои волосы у корней.
— Я буду… Буду
послушной только для Вас, мой господин, – язык и губы уже жили своей жизнью.
Говорили и вытворяли с его ртом то, что я бы никогда себе не позволила в здравом
рассудке. Наверное, сегодня я все же немного тронулась умом после пережитого.
Эмир
Преодолев
приблизительно километр темных мрачных тоннелей, мы выбрались на окраине
города, как раз, когда только начинало светать. Свежий ночной воздух ударил в
лицо и окутал своей прохладой.
— Вот,
возьмите, – открыв решётку, обратилась ко мне Айза. Когда мы настигли их у
выхода, протянула мне рюкзак. — Это вещи Гелии. Они были при ней, когда ее
привезли. Я сберегла их, спрятав от остальных, – пояснила она, глядя на
чересчур возбужденную девчонку, которая, кажется, совершенно не слышала нас,
всматриваясь в ночную пустыню, простирающуюся за пределами тоннеля.
Посмотрел на
протянутый мне рюкзак и перевел взгляд на очарованную открывающимся видом
Гелию. Моя рубашка сползла с её плеча и повисла на руках, а черная ткань,
поддаваясь легким порывам ветра, огибала тонкий девичий стан и открывала вид на
стройные ножки, контрастируя с их фарфоровой белизной.
Все это
время я держал свою скромницу за руку, наслаждаясь тем, как она жалась к моей
руке, боясь оступиться в темноте. Во мне до сих пор пылали воспоминания о нашем
страстном поцелуе, и возбуждение упрямо давило на ширинку, не собираясь
мириться с необходимостью отложить все нежности на потом. Я не сомневался, что
был первым мужчиной, кто удостоился поцелуя её нежных губ. Нерешительных и
неопытных в начале, страстных и ненасытных в конце. С трудом заставил себя
оторваться от этого сладко-греховного искушения взять её прямо там. Но
понимание, что нужно убираться из ненавистного гадюшника, сверлило мозг. Мне
пришлось отступить, обещая ей, что после мы обязательно продолжим с того, на
чем остановились.