М. Тимошенко: – Ведь это пишут те, кто придумал ЕГЭ. Пишут троечники, неудачники. Ты же помнишь, как было в советское время? Если у парня или девочки голова привернута хорошо, он идет в технический вуз, если привернута плоховато, из технических вузов последним был институт инженеров железнодорожного транспорта, – вот туда. Если уж слегка с придурью, то в юридический, если уж совсем безнадежно – в педагогический. А кто сейчас остался? Бухгалтеры, экономисты и юристы. Юристы напридумывали такое, с чем бухгалтеры разобраться не могут, сажать надо всех.
В. Баранец: – Тем более у нас сейчас гигантское перепроизводство юристов. Кто работать будет?
М. Тимошенко: – Надо юристам и чиновникам ввести химическую кастрацию, чтобы не размножались.
Звонок, Валерий: – Я майор в отставке, я с вами уже неоднократно беседовал. Вы говорили, что были пресс-атташе у Родионова, а я его очень уважаю… Я двух генералов уважаю – Маргелова и Родионова. Когда Родионова в Грузии сделали козлом отпущения, когда три дня съезд узнавал, кто же отдал приказ применить вооруженные войска… Помню, был он начальником академии Генерального штаба, потом его поставили министром обороны. И вот за его мужественный шаг, когда он докладывал Ельцину: «Господин президент, в войсках разброд и шатание. Если в ближайшее время мы радикальных мер не примем, армии у нас не будет». И тут же стали общественное мнение готовить (потому что выгнать его вроде нельзя сразу), что гражданский министр обороны будет чаяния военных лучше понимать. Так у меня вопрос такой: когда вам Путин предложил…
В. Баранец: – Он мне ничего не предложил. Он сказал: на какую должность вы претендуете?
Валерий: – Не опасаетесь ли вы, что вас может постигнуть судьба генерала Родионова? И где он сейчас, кстати?
В. Баранец: – Я не боюсь этого, потому что мой главный редактор Владимир Николаевич Сунгоркин гораздо умнее Президента Российской Федерации Бориса Ельцина. Он не поступит со мной так, как тот поступил с Родионовым. Я почему-то в это верю. Я дорожу тем, что работаю в «Комсомольской правде». Я принимаю коллективные, корпоративные правила игры, я слушаю своих начальников. Михаил, ты как начальник Генерального штаба: что бы делал в тех условиях реформы, когда у нас многое разломали? Ведь нам надо этот разломанный хворост как-то в кучу собирать и делать из армии армию, в конце концов.