– Нy что, Егор, говорят, держишь мастерскую? – спросил Антип и жадно разглядывал его все надворные постройки, причём давно уже косясь недобро на дом, стоявший внушительно под железной кровлей.
– Да брешут люди, вот как заведу, так сам скажу! – ответил самодовольно Егор. – Нового у меня, Антип Сергеевич, ничего не завелось, – многозначительно улыбнулся, как бы поддразнивая наместника местной власти.
– Нету, говоришь, а жену в полушубок одел и сам ходишь почище кулака, может, и мне удружишь, тогда буду к тебе ласков? А то нашлю из финотдела инспектора, и пришлют денежный налог, понятно? Да и дом у тебя – целый дворец! Но это опосля поговорим, а пока на него особый налог присылать стану…
Это было ещё во время первых шагов Егора на поприще его скорняжного дела, и он ещё мог говорить с представителем власти посмелей.
– Дак что же моей жинке, зимой голой ходить? Завидовать, Антип Сергеевич, нехорошо и упрекать меня домом и стращать не надо. Нэповцам в городе можно всё, а мне нельзя попробовать? Ты же знаешь лучше меня, я и в подметки им не гожусь.
– В городе пусть как хотят делают, там свои власти, а в деревне истинно моя власть, и никаких мастерских, только поскотина, земля, ток, рига, вот что должно занимать крестьян!
Выслушивая отповедь, Егор наморщил лоб, нахмурился и отмахнулся, как от назойливой мухи, не желая выслушивать бред учредителя своих порядков. Вот точно так Антип верховодил в детстве над мальчишеской мелюзгой, устанавливая свои правила повиновения…
С какого-то времени (а уж с какого, теперь никому неизвестно) об Антипе Бедине по селу стали ходить порочившие его слухи, будто бы к нему домой по вечерам иногда захаживали Степан Горчихин и некоторые зажиточные мужики, что от них он получал мзду, после чего все они платили продналоги чуть ли не со всеми наравне, а то и вовсе как бедняцкие хозяйства. Никто не знал, насколько были достоверны эти слухи, но в их неопровержимую подлинность почему-то верилось с трудом. И вместе с тем никто не сомневался, что мужики знавали вечернюю дорогу к жиденькому подворью Антипа (в это можно было легко поверить), так как председатель сельсовета стал частенько выпивать. Хотя он закладывал еще и по другой причине, – жена Антипа Фёкла за четыре года совместной жизни еще ни разу не рожала. А удрученного от этого супруга брало горе, что он любил её, а она вот такая оказалась бесплодная. Впрочем, он мог вполне спутаться с другой бабой, если бы был уверен, что это не повлияло бы на его партийную карьеру вплоть до исключения, чего он боялся больше всего. Вот и оставалось лишь прикладываться к самогону, слабость к которому особенно обнаружилась, когда начали гурьбой подносить магарычи. Ведь как-никак ему тоже надо жить, но тихо, дабы не пошел гулять по деревне (и дальше) нежелательный звон…