«Узнать бы подробности ограбления гражданки Гришиной, – подумал он, – но где и как?!.. У Полякова?.. У знакомых оперов из чужого райотдела?.. И при этом не вызвать подозрений, не отметиться… Сложно, но узнать необходимо!»
Однако узнавать ему ничего, по сути, не потребовалось: читая вечером местную газету, он обнаружил короткую заметку в разделе криминальной хроники, в которой сообщалось о том, как жестоко обошлись местные преступники с приезжей гражданкой Н., ограбившие её недалеко от гостиницы.
Бедная женщина итак была удручена постигшим её несчастьем, так как у неё только-только скончался муж, поселившийся в нашем городе, и она, как писал автор заметки, возвращалась убитая горем после посещения морга.
Прочитав криминальную новость, Комов быстро сообразил, что этой информации достаточно, и не стоит ему напрягать своими расспросами об этом происшествии ни знакомых оперов, ни тем более господина Полякова из следственного управления.
«Узнаешь не больше, зато только наследишь!» – согласился он сам с собой, уверенный в том, что заметка в газете и есть описание того самого случая ограбления жены Гришина.
«Гришин – не скромный бухгалтер Александр Иванович Корейко – флэшку с секретными данными и прочие свои тайны уж точно не хранил в камере хранения вокзала нашего города, – подумал он в тот момент. – Но это не значит, что он оставлял флэшку, где попало или носил постоянно собой. А что она оказалась у меня, так это не просто случай – это сама нелепость…»
В обычной жизни и в своей работе Комов разделял эти понятия: если случай, считал он, ещё можно как-то объяснить законами логики и, следовательно, говоря по-простому, повторить, то нелепость этим законам не подчинялась и понять, а тем более раскрыть механизм её происхождения становилось делом невозможным.
Происшедшее в квартире умершего Гришина до появления там Комова и, особенно, всё то, что произошло с ним после, он относил к нелепой случайности. А это был тот шанс, та лазейка, которой, как считал Комов, он может воспользоваться в будущих перипетиях всей этой истории со смертью Гришина.
Незаметно пролетела напряженная рабочая неделя оперуполномоченного Комова и вечером, в выходной день, ему позвонили по домашнему телефону. Комов предполагал и даже ожидал, что рано или поздно кто-то ему позвонит и задаст неудобные вопросы, что называется в лоб, без обиняков, и попытается, как говорится, взять его на испуг. Так оно и случилось.