– То есть, меня сначала разложили на атомы, а потом вновь создали? – с нескрываемым ужасом спросил Николай Ильич.
– Да, именно так – без каких либо эмоций ответил профессор.
– Но, тогда скажите, вы уверены, что я, это я? – в ужасе от услышанного, спросил Роговцев. – Может в вашем устройстве случайно задержались атомы какого-нибудь другого существа, и теперь я превращусь в какую-нибудь амебоподобную медузу, которая будет ползать по асфальту и которую обязательно задавит какой-нибудь самосвал? – не унимался Роговцев.
– Не переживайте – ответил Тэлман. – После каждого преобразования, камера очищается всеми лучами одновременно, что не позволит выжить не одной клетке известного нам, на сегодня, живого существа.
– Подождите, то есть вы хотите сказать, что в этой вашей камере могут включиться все излучения, и тогда все живое погибает?
– И не только живое – уточнил профессор.
– Вы хотите сказать, что когда я буду возвращаться на землю, я буду вновь проходить через эту камеру пыток?
– Обязательно – ответил Тэлман. – Только это камера преобразования, а не пыток. Мы не применяем пытки уже много миллионов лет.
– Спасибо за уточнение – с раздражением сказал Роговцев.
– Так и зачем меня сюда всосали, в эту вашу банку с огоньками? – прошипел Николай Ильич, все больше понимая, что живым домой, в свою квартиру он уже не вернется. А так хочется еще пожить – думал он.
– Не волнуйтесь – перебил его мысли Тэлман. – И домой вернетесь и, здоровы будете. Это я вам обещаю. Только, немного измененный, в лучшую сторону. Пойдемте, я покажу вам наш корабль.
Они шли по каким-то большим коридорам, больше напоминавшим современные улицы. Движение по ним было довольно оживленное. Все граждане Плимы, шли в разные стороны. Правда, сказать, что они шли, это не правильно. Они плыли. Их тела действительно напоминали огромных, толстых дождевых червей. Все были заняты своими делами. Но, некоторые с интересом, как показалось Роговцеву, рассматривали существо не похожее на них. Когда внимания становилось, по мнению Николая совсем много, Тэлман издавал короткий щелчок и начинал мигать неоновым светом.
– Что с вами, профессор? – спросил Роговцев.
– Это наш знак, оповещающий о нездоровом интересе – ответил профессор. Когда они начинают проявлять нездоровый интерес, то я даю им знак. Видите ли, Николай, неоновый свет, излучают не все. Только те, кто пользуются правом неприкосновенности. То есть обладают иммунитетом от любых ядов, всех известных космических галактик. Но, яд не в вашем понимании. Существуют яды, которые могут преобразоваться от простого взгляда. Это самые опасные яды.