Сталина нередко упрекают в том, что он в таких случаях не приходил на помощь зарубежным коммунистам. Единственной силой, которая возможно помогла бы локальным выступлениям коммунистов, даже и при их союзе с левыми социал-демократами, могло быть вмешательство Советского Союза. Но это привело бы к втягиванию СССР в войну и срыву мощного процесса его усиления, который, по мнению большинства советской правящей элиты, и был единственной гарантией социалистического преобразования мира. Именно этого вынужденного участия в зарубежных войнах Советской России, еще слабой и экономически, и политически, всеми средства старался избежать Сталин, тормозя все революционные выступления. Вызовом такого рода было восстание в Испании в 1934 г.: в Мадриде под руководством левых социалистов Кабальеро и Каррильо, и в Астурии под руководством астурийского революционного комитета, возглавляемого также левыми социалистами с участием двух коммунистов. До этого в 1933 г. было выступление отрядов «Шуцбунда» (под руководством левых социал-демократов) в Австрии. Эти восстания быстро подавлялись правительственными войсками с участием военизированных формирований правых.
Опыт 20-х и начала 30-х годов свидетельствовал, что без серьезной помощи СССР европейские левые не могли не только захватить власть (путем революционных переворотов или использования демократических легальных институтов), но и помешать распространению и усилению влияния фашистских организаций и настроений. И не только в Италии и Германии, но и во всех других странах Европы. В частности, это свидетельствовало и том, что ортодоксальная марксистская теория, описывающая политические процессы только на основе классовых (социально-экономических) противоречий и не учитывающая националистических сил как факторов первой величины, недостаточна, не вполне адекватна. Перед советскими коммунистами стояла реальная альтернатива:
1) пойти на объединение с социал-демократами Европы с целью совместного с левыми силами взятия власти в Германии, Франции и других европейских странах или
2) готовить СССР к почти неизбежной большой войне, насколько возможно отдаляя ее начало и для этого фактически тормозя все революционные выступления как заведомо обреченные на поражение, а следовательно, авантюристические.