День рождения фьордины Феррейра отмечался в конце весны. Тереса начала готовиться к нему загодя. Столько счетов отец еще ни разу не оплачивал, он пытался спорить с сестрой, но она ему так нежно и недоуменно улыбалась, говорила, что хочет не так уж много, что он смирялся и подписывал все новые и новые чеки. У меня так никогда не получалось, поэтому я собиралась ехать на праздник в перешитом платье сестры — «почти новом», по выражению смущенной мамы.
— Дура ты, Патти, — как-то сказала мне Тереса, небрежно вертя в руках зажженную сигарету. — К мужчинам нужно иметь подход, а то так и проходишь всю жизнь в обносках с чужого плеча. Сначала платья, потом — мужья. Хочешь, я дам тебе попользоваться Даниэлем? — она хохотнула, поглядев на мое вспыхнувшее лицо. — Думаешь, я не знаю, что ты по нему сохнешь?
— Пока еще Даниэль не твой, — заметила я.
— Вот именно, пока, — она пустила струйку дыма в мою сторону, заставив меня немного поморщиться, и добавила: — Все, рулетка судьбы крутанулась и станет там, где мне нужно. Для этого сделано уже столько, что успех обязан прийти.
Но рулетка судьбы крутанулась в этот раз не так, как она ожидала, потому что сама Тереса неожиданно слегла с болью в горле и высокой температурой, а Даниэль, не менее неожиданно, заметил меня.
— Патрисия? — удивился он. — Как ты изменилась.
— Я немного выросла, — смущенно пояснила я.
— Немного, — согласился он, разглядывая меня совсем по-другому, не так как раньше.
Весь вечер он не отходил от меня, находя все более интересные темы для беседы. Я ужасно смущалась, отвечала невпопад — такое внимание было мне в новинку и больше пугало, чем радовало. Мне все казалось, что это злая шутка той самой судьбы, в рулетку с которой играла Тереса, делая ставки все больше и больше в надежде однажды сорвать банк.
На следующий день он приехал к нам с единственной целью — увидеть меня. Тереса все так же лежала в кровати, не имея возможности спуститься вниз, но когда ей рассказали о том, что он приехал и даже спросил об ее самочувствии, уверилась, что ее усилия наконец-то вознаградились.
— Любые цели хороши, чтобы добиться своего, — чуть хрипловато сказала сестра, когда я зашла спросить, не нужно ли ей чего-нибудь. — Пусть у нас черная магия и запрещена, но результат-то ты видела?
Она закашлялась, а у меня духу не хватило ей объяснить, что Даниэль спрашивал о ней лишь из вежливости, а приезжал ко мне. И смотрел только на меня. А на прощание поднес мою руку к губам, нежно поцеловал и долго потом не отпускал, а я забирать не стала. Так мы и простояли еще полчаса, прощаясь, говоря словами ни о чем, но глазами и улыбками — об очень многом…