Изнемогая, я вкатываю тележку на мост.
Теперь легко!»
Вера Владимировна Кербиц-Кербицкая, его жена, оставила, к счастью, воспоминания, и часто ее видение событий отличается от зощенковского. Не согласна она была и с той скупой, даже сухой сценой, изображающей создание их семьи. Да – Зощенко порой был скуп в чувствах, огорчал Веру Владимировну… Главная жизнь писателя – в его рассказах! Но тем не менее – их семейная жизнь началась.
1 августа 1920 года он зачем-то подает заявление с просьбой вновь принять его в Петроградский университет на факультет общественных наук (филологическое отделение). Его взяли, но он не ходил на занятия и был отчислен. Отчаяние чувствуется в его метаниях, в попытках где-то притулиться, найти свое место, где можно заработать или хотя бы «отсидеться», пока не придет успех. Помимо службы в военном порту два раза в неделю, по вечерам, он подрабатывает в сапожной мастерской на Васильевском острове. Но главное – он пишет и пишет. Это – его единственное спасение. Больше, по здоровью, он не пригоден ни к чему. И главное – талант никогда не дает человеку покоя, «требует своего»: результатов! И Зощенко посещает Студию в Доме искусств на Невском. Ходит с Петроградской, пешком – транспорт не работает, разруха! Вера Владимировна оставила замечательные воспоминания… но читать их – чем дальше, тем грустнее[1]:
«Возвращаясь вечером домой, после занятий в будни, он всегда подробно рассказывал мне о всех студийных делах, о своих товарищах – будущих «серапионах», о писателях, которые вели занятия в студии, – о Чуковском, Замятине, Ремизове, Гумилёве…
Мы спали тогда большей частью вместе на «нашей оттоманке» в гостиной – где обычно топилась печка, и Михаил шутя говорил о «выгодах семейной жизни» – о том, что спать вместе теплее.
Появления ребенка он ждал с интересом и так же, как и я, мечтал о девочке… Но когда я говорила о возможности появления мальчика и обсуждался вопрос, как его назвать, помню, сказал – «только не вздумай назвать его Дмитрием!» (так звали «первую любовь» весьма «романтичной» Веры Владимировны. – В. П.)».
И все явственнее проявляется его своеобразный характер. Прежде «околдованный» Верой Владимировной, Зощенко постепенно возвращается к холостяцким привычкам и к Вере охладевает. «Из пальца любовь не высосешь!» – его миленькая фраза!» – записывает в дневник Вера Владимировна. Со стороны гении порой кажутся эгоистами. Но на самом деле им, конечно, самим видней, как жить и работать. И оставленные ими шедевры – доказательства их правоты. Хотя окружающим, как правило, с ними нелегко! Сам Зощенко насмешливо это называл: «нестерпимый гений».