Отъезд в Черпан ввиду сильной жары был назначен в пять часов пополудни. Перед отъездом Ольга Александровна зашла ко мне, так как я лежал в сильной лихорадке, посидела со мной, напилась чаю и поехала.
Часа через два после ее отъезда в комнату вбежал мой денщик и от волнения с трудом выговорил:
– Прибежал раненый Иванов, он говорит, что капитан Узатис с черногорцами убили генеральшу и ее девушку.
Известие было так невероятно, что я не поверил ему, приказал помочь мне подняться с постели и сойти вниз к Иванову.
Иванов действительно лежал тяжелораненый в руку и со слезами рассказал:
– Едва мы отъехали от города версты четыре на высоте лагеря, как увидели, что у края шоссе стоит Узатис с тремя черногорцами. Генеральше приказали остановиться. Только экипаж встал, они все вдруг бросились: один черногорец на меня, ударил ножом в руку и сбросил с козел, другой убил извозчика, а сам Узатис одним ударом ножа зарезал генеральшу, другим – девушку. Воспользовавшись минутой, когда они стали разбивать чемоданчик, я бросился бежать.
Не успел Иванов окончить свой рассказ, как послышался топот лошадей на быстром аллюре и затем в дом вошел поручик Вишневский, который доложил:
– С час тому назад в лагерь прибежали люди, которые передали, что на шоссе стоит экипаж, убиты две женщины и извозчик и тут же лежит взломанный чемоданчик.
Мы тотчас поскакали на шоссе и в убитой узнали мать генерала Скобелева. Капитан Ковалевский остался при покойной, а я, вернувшись в лагерь, поручил Вишневскому взять восемь конников, чтобы скакать в Дермен-дере за Узатисом. Вишневский прошел рысью по городу, затем галопом к пере езду через полотно железной дороги. Здесь он узнал от сторожа путей, что примерно с час тому назад через переезд перешли четыре человека, один на коне, трое пешком, и поспешили по направлению к Дермен-дере. Вишневский, ускорив ход, быстро достиг Дермен-дере, сам с пятью конниками свернул на мельницу, а троим приказал занять единственный выход в горы, на пути в Македонию, и никого не пропускать до его приезда к ним.
На мельнице Вишневский застал только что прибежавших черногорцев Андрея и Илью и фельдфебеля учебной саперной роты македонца Барчика.
Все трое только начали снимать промокшее от пота платье и обувь и без сопротивления дали себя арестовать, уверяя, что они ни в чем не виноваты.