А Эстония – каким боком она ему? Где-то на обочине СССР и на обочине его сознания. Но среди «экспедиторов» – Алекс Тоомс, близкий друг. А друзья для Понизова – особая категория. К их просьбам всегда относился трепетно. Впрочем, успокоил себя Понизов, им же ответили в больнице, что никакого Пятса нет и не было. А на нет, как говорится, – суда нет!
Понизов склонился над селектором:
– Девочки, гляньте! Баба Лена не ушла еще?
Баба Лена, уже одетая, заглянула через порог. Завидев посторонних, перешла на «вы»:
– Вызывали, Николай Константинович?
– Баба Лен! – обратился к ней Понизов. – Ты ведь у нас до пенсии в психбольнице числилась?
– Что значит числилась? – баба Лена возмутилась. – Сорок пять лет санитаркой. Считай, с войны. Поди кто попробуй. Да еще в судебном! Еще у твоего отца поработала.
Понизов движением пальца остановил поток негодования.
– Тогда припомни, не было ли у вас среди пациентов в пятидесятые годы…
Баба Лена насмешливо присвистнула.
– А ты напрягись. Эстонец.
– Да сколько их перебывало!
– Константин Якобович Пятс! – умоляюще выдохнул Валк. – Ему восемьдесят было.
– И Константинов, и Яковлевичей без счета. За кем только горшки не убирала. Может, какие особые приметы? Чтоб запомнился?
Валк и Вальк безнадежно переглянулись. Понизов кивком отпустил старуху.
– Он был президентом! – подсказал Тоомс. – Нашим президентом.
Баба Лена вдруг остановилась. По лбу забегали глубокие морщины.
– Президент! Погодьте, чего-то знакомое. Был какой-то старичок. Его Князь так называл. Тоже наш пациент. Бывало, зайду в палату, а тот: «Тетя Лен! Почему к президенту без стука входишь? Почему не приветствуешь гимном? Ну-ка, отдай рапорт». Всё юморил. Потому и запомнила. Правда, быстро помер.
– Президент Эстонии! – подсказал Валк с надеждой.
– Это уж не знаю. Может, просто дразнили так? У нас кого только не перебывало!
Понизов потянулся к телефонной трубке.
– Кто вам сообщил, что в Бурашевской больнице Пятса никогда не было? – уточнил он, набирая номер.
– Старушка из архива, – Алекс пощелкал пальцами.
– Кайдалова, – подсказал, заглянув в блокнот, Валк. – Очень хмурая, очень неприветливая.
– Типичная эстонка, – дополнил портрет Алекс – специально с акцентом.
Больница ответила.
– Галочка, солнышко, – промурлыкал Понизов в трубку. – На тебя, единственную, уповаю и припадаю… Обещаю. В следующий раз как только, так сразу. – Он хохотнул сочно.