Сур записал мой доклад в блокнот. Потыкал карандашом в листок.
– Из правого кармана он угощал всех, а из левого кармана – по выбору. Так, Лешик? В лесу он же говорил, что надо купить конфет… Хорошие дела…
– В левом отравленные! – страшным шепотом заявил Верка. – Точно, дядя Сурен!
– Не будем торопиться. – Он включил бритву. – Романтика хороша в меру, гвардейцы. – (Ж-ж-ж-жу-жу… – выговаривала бритва.) – Думаю, что все объяснится просто и не особенно романтично.
– Шпионы! – сказал я. – Тут не до романтики.
Он выключил бритву.
– Скажи, а я, случаем, не шпион?
– Вы?
– Я. Живу в подвале, домой не хожу, даю мальчикам странные поручения. Подозрительно?
– Вы хороший, а они шпионы, – сказал Верка.
– Никто не имеет права, – сердито сказал Сур, – обвинить человека в преступлении, не разобравшись в сути дела. Поняли?
– Поняли, – сказал я. – Но мы ведь не юристы и не следователи. Мы же так, предполагаем просто.
– Не юрист? Вот и не предполагай. Если я скажу тебе, что, возможно – понимаешь, возможно, – Киселев затеял ограбление? Горячка! Ты будешь считать его виноватым! А так даже думать нельзя, Лешик.
– Вот так так! А что можно?
– Изложить факты Павлу Остаповичу, когда он придет. Только факты. Долгонько же он…
Верка сказал:
– Он обещал быстро прийти. Говорит, освободится и живой ногой явится.
Сур посмотрел на часы. Я понял его. Он думал о Степке. Но кто разыщет Степку лучше, чем милиция?
Мы стали ждать. Сурен Давидович велел мне быть в кладовой, а сам пошел в стрелковый зал. Верка побежал во двор, высматривать капитана Рубченко. Я от волнения стал надраивать пистолет, только что вычищенный Веркой. Гоняя шомпол, заглянул в блокнот Сура.
Он был прав: в пеньке хранится оружие, с конфетами передаются, предположим, записки, но почему все хватались за сердце?
И тут Верка промчался в тир с криком:
– Дядя Сурен, дядя Павел пришел!
Павел Остапович Рубченко – друг Сура. Раньше они дружили втроем, но третий, Валеркин отец, умер позапрошлой осенью. Для нас Павел Остапович был вроде частью Сура, и я чуть на шею ему не бросился, когда он вошел, большой, очень чистый, в белоснежной рубашке под синим пиджаком. Он редко надевал форму.
– Здравия желаю, пацан!
– Здравия желаю, товарищ капитан!
– Какие у вас происшествия? Пока вижу – проводите чистку оружия. Опять школой пренебрегаешь?