Да вот теперь – свой выстроил уклад,
Из дюжины измен и мордобоев.
Из дюжины измен и мордобоев…
Скучна мне эта жизни ипостась.
А хвост прижмет – забудешь все святое,
Заверещишь, как на крючке карась.
Пороков рыло вылезет рябое,
Что усомнится самый Ночи Князь,
Опустит руки паинькой Рембо и
Матрос захнычет: – Временные, влазь…
И Берия очки протрет, слезясь;
И Хомейни промолвит, поклонясь:
– Иди, Рушди, иди, Аллах с тобою…
А мир вздохнет и, помолясь с утра,
Начнет процесс зализыванья ран,
И смен – от полушарий до обоев.
И смен – от полушарий до обоев,
От вех общественных до частной смены вех,
Все недостаточно, чтоб изменить любое
Лицо нам данное. И с фото – детский смех.
Сам гул иерихонского гобоя
Натуры не изменит. И – не в грех.
И Колобок, беглец и блинный воин, –
Выходит, твердый на разлом орех.
Взгляни в свой лик, давно уже отснятый,
– Аль нажил более, чем ты имел когда-то,
При бабушке?.. Кисель да холодец…
С тем и помрешь, забыв доход и бабу;
Детей твоих, возможно, примет Рабба.
Всяк сказочке – пленительный венец.
Всяк сказочке – пленительный венец.
Хоть за концом – бездонность драм грядущих.
Иванушке с Аленушкой – киндец,
Прости их, благо, Боже присносущий.
В ответчика сыграем. Пусть истец
Навешает лапши колючей кущи, –
Его б в колодец – прёт он на крылец
И достает, крапивы горькой пуще.
Нам – наплевать. Люблю оно – как есть.
В том чести нет. А маленькая месть –
Необходимость рифм да неврастений.
Мы – ни при чем… Но естество – куда ж?
Поэтому – себя ж – на абордаж, –
Наш первый год подобен был измене.
Наш первый год подобен был измене.
Наш год второй – то Э-дем, то Со-дом,
На третий год под горестные пени
Четвертый год явился в новый дом.
Нам пятый год вкруг глаз наставил тени,
Шестой восшествовал стахановским трудом,
Седьмой случился в день такой осенний.
Восьмой… А впрочем, про восьмой потом.
Девятый вал невиданных волнений,
Десятикратно внятных упоений –
Прекрасный и губительный гонец.
Из дюжины измен в мордобоев
И смен – от полушарий до обоев, –
Всяк, сказочке – пленительный венец.
1990