– В обход, зайдем от ельника, – принял решение Чужинов. – Там от пожара частокол пострадал, так что попасть внутрь будет легче.
Со стороны реки густой ельник подступал к солеварне почти вплотную. Побывав здесь в прошлый раз, Глеб дал указание вырубить его, и, будь все по-другому, он устроил бы местным обитателям за неисполнение приказа такой разнос… Только, по-видимому, разносить уже было некого.
Шли медленно, осторожно, напряженно вслушиваясь в тишину вокруг. Оказавшись внутри, замерли снова: как будто бы никого.
– В бане ночь пересидим, она не тронута. Рассветет, будем разбираться, что здесь произошло.
Дверь в баню оказалась полуоткрытой, и внутрь намело так, что Ракитину пришлось отгребать снег лыжей, пока остальные прикрывали его с оружием наготове. Наконец дверь закрыли, и Поликарпов со стуком задвинул на ней засов.
– Печь топить будем? – уже громко, не таясь, спросил он.
– Обязательно, – ответил ему Глеб. – Стоило ли так торопиться, чтобы просидеть ночь в холоде?
Чужинов знал, что от всех строений к центральному, ныне выгоревшему дотла, ведут ходы под землей на тот случай, если твари вдруг захватят все внутреннее пространство и люди окажутся разбросанными. Или наоборот – понадобится разделиться, если обстоятельства к тому вынуждают. И потому он не опасался, что они окажутся в бане как взаперти.
Баня на кордоне была добротной. Большая, с просторной парилкой, моечной и немалым предбанником. И как такая могла появиться в общем-то крохотном селении? С другой стороны, стоит ли удивляться, когда у людей осталось так мало развлечений и поход в баню, сам процесс мытья, посиделки после стали едва ли не самой главной из утех.
– Глеб, ты видел? Там, на дереве… – начал Ваксин.
Чужинов кивнул: видел. На одном из росших внутри периметра деревьев среди ветвей виднелось темное пятно. И оно не могло быть не чем, как человеческим телом. Но чтобы убедиться в этом, стоило дождаться утра.
– Утро красит нежным светом… – пел Ваксин, умываясь из деревянной шайки.
– Вань, ты чего это прямо с утра распелся? – поинтересовался у него Ракитин. Он говорил в нос: вчерашнее «купание» в ледяной воде давало о себе знать.
Накануне Глеб плеснул ему в кружку спирт.
– Пей, – приказал он. – И чтобы к утру как огурчик был.
Тот лихо махнул содержимое кружки, но закашлялся, за что получил промеж лопаток широкой ладонью Поликарпова.