Я переступил с ноги на ногу, согнал муравьев. Да-а, что и говорить, мускулистый бугаина… В моем новом теле я бы скрутил давешнего качка одной левой.
Камень, на котором я очнулся, был здоровенный, круглый и плоский, как блин, он возвышался над травой сантиметров на тридцать. Маслянисто-черный, наверное, базальтовый, рассеченный строго пополам трещиной шириной в палец. В мой новый палец.
«Капище… место Силы…»
Однако.
Мои новые глаза приметили смятую траву – кого-то волоком тащили от вэллина к камню.
Кого-то? Да тебя же и тащили, дурик! Это с той стороны пахнет кровью!
Нет, не меня тащили. Когда тащили – в этом теле не было меня. Тиха Громов законнектился позже.
У меня зачесались кончики ушей.
Опять? Я в чужом теле, так почему. Я выругался – густым приятным баритоном. Бархатным, можно сказать. Такой тип мужского голоса очень нравится женщинам.
Поднес руку к правому уху и как следует почесал. Затем недоверчиво ощупал само ухо. Взялся за левое. Дела. Маленькие, прилегающие к черепу уши, по внешнему ободку покрытые редкой, но жесткой шерсткой, имели острые кончики. Не вполне те, какими щеголяли эльфы и хоббиты в фильмах Джексона, скорее, они напоминали по форме волчьи… или лисьи. А может, собачьи.
Пожалуй, острым ушам я удивился больше, чем попаданию в чужое тело. Уши были явно не человеческие, а значит, я оказался в теле… Черт, где тут ближайшее озеро или река? Сейчас малость приду в себя, соображу, что к чему, и отправлюсь смотреть на свое отражение.
Мой бугай щеголял длинной, собранной в хвост медно-рыжей шевелюрой. Край хвоста успел измараться в крови сантиметра на три, его тоже не слишком старательно пытались отмыть. На кожаном шнурке, оплетающем волосы, болталась бронзовая, покрытая зеленой патиной монетка. Я подтянул ее к глазам, надеясь разобрать год и название страны. Увы, узор на обеих сторонах монеты был затерт.
Я снова осмотрел руки, затем все тело. Кожа белая, но отнюдь не нежная, дубленая, можно сказать. Живот ровный, с чуть заметными кубиками пресса. Навскидку я бы дал моему дуболому лет тридцать, плюс-минус год. Примерно моих лет парниша. Только здоровенный, крупнее Шварценеггера, плечистей.
Солнце начинало ощутимо припекать. Мое новое тело внезапно подало сигнал: плохо! Угу, рыжие не любят солнца, они на нем обгорают.