Первый год он работал в ремонтной шараге слесарем и сильно пил. По-черному, до соплей, блевотины и ночевок в вытрезвителях. Мы по-прежнему его жалели, но деньги одалживали уже с раздражением.
Потом, неожиданно для всех, он пошел служить сержантом в милицию.
– Хочу защищать людей. В мире слишком много несправедливого, – незамысловато, как первоклассник, объяснил он свое решение.
Помню, я тогда про себя усмехнулся…
На поминки мы не поехали. Ну их! Сидеть там со скорбными лицами и делать вид, что смерть Витька нас очень расстроила? Смотреть на другие расстроенные лица, которые тоже делают вид? Была зайцу охота по грибы ходить, как выражается в таких случаях прямолинейный Пашка.
Точно, ну их! В кои-то веки встретились. Маленький праздник на больших похоронах.
Когда народ потянулся к автобусам, а оркестр начал упаковывать трубы в футляры, мы потихоньку отстали. Зашагали между могилами, с облегчением ускоряя шаг и согреваясь в движении.
– Не люблю похорон, – сказал Алик.
– Особенно своих? – спросил я.
Алик усмехнулся. Что-то новое. Солидное. Раньше он ржал как конь по любому поводу и даже без. Горячий кавказский темперамент, оказывается, тоже остывает с годами.
С тех пор как мы не встречались, он отрастил окладистую черную бороду.
Видеть его таким было непривычно. Все-таки хорошо, что мы встретились. Встретились на похоронах Витька. Что тоже неплохо. Если вдуматься.
– Своих – тем более. На поминках не погуляешь, – согласился он. – Слушай, Юр, а что ты все время оглядываешься?
Я – оглядываюсь? А действительно… Шаги за спиной и целившаяся в меня машина… У меня уже появилось подспудное чувство, что все это не просто так. Какое-то неуютное чувство. Тревожное. Словно за тобой все время наблюдает кто-то недобрый, а ты не можешь понять, кто и зачем…
– А кто он был? – спросил меня Пашка.
– Кто – был? – не сразу понял я.
– Витек, кто же еще?
– А… Зам. директора научного института. По хозяйственной части.
– Ну, разумеется, по хозяйственной, – сказал Пашка. – А отчего умер?
– Говорят, инфаркт.
– Говорят? – переспросил он.
Мент, он и есть мент.
– Врачи говорят, – уточнил я. Хотя, на самом деле, я этого не знал. Говорят. А кто говорил? Женский голос по телефону? Что-то моя спокойная жизнь в уютной скорлупе собственных пороков и маний становится слишком насыщенной тревожными событиями, пришло в голову. Теперь вот кладбище…