. Известный русский цивилист Г. Ф. Шершеневич выстроил следующую логическую цепочку: «Жизнь … религиозного союза поддается нормировке в двояком отношении: со стороны внутренних отношений среди членов Церкви и со стороны внешних отношений Церкви, как общественного союза, к государству как внешней принудительной организации. На этой почве создалось двоякое право: а) каноническое и b) церковное. Отождествление этих двух терминов является неправильным… Церковное право дает нормы, церковные по своему содержанию, хотя бы своим происхождением они обязаны были не Церкви, а государству… Каноническому праву вообще нет места в системе права. Это учение о нормах sie generis»
[43].
По нашему мнению, термины «церковное право» и «каноническое право» в конце XVIII – начале XX вв. существенно различались. Нормы канонического права принимались только церковными органами и становились нормами церковного права, только если получали санкцию государства. Например, в Уставе духовных консисторий. Церковное право – это позитивное право, источником которого являлось государство.
Во-вторых, в связи с тем, что в Российской империи проживали представители разных вероисповеданий, дискуссионным являлся вопрос о том, можно ли считать церковным правом право неправославных исповеданий. Например, профессором Московского университета Н. И. Крыловым был составлен проект общего церковного права. Однако митрополит московский и коломенский Филарет так отозвался о нем: «Сочинение хочет преподавать в университете каноническое право общего содержания для всех христианских исповеданий. Как сие исполнится? Как преподается, например, общее содержание правил о браке, которые только в православной церкви сохраняют древний, общий кафолический вид, а в римском изменены по-своему, а в протестантизме по-своему?… Им общее содержание не сообщит знание дела или, если сообщить знание дела, то не окажется общего содержания»[44]. Точку зрения Н. И. Крылова поддерживал и Н. К. Соколов в книге «Из лекций по церковному праву» (выпуск 1. М.,1874. С. 24). Большинство же исследователей разделяло мнение Филарета. Например, экстраординарный профессор Харьковского университета М. Остроумов считал, что право неправославных исповеданий необходимо называть особым термином «вероисповедное право»