– а вот это все ерунда ненужная. Ирригация – пока рановато, колесо – катать негде. Кирпичи – их тоже непонятно где сейчас можно использовать. Bronze Working
[4] – вот это было бы кстати. Надо искать в горах руду. Только как ее искать, как выплавлять? Общее представление, что руда плавится в печах при помощи мехов, у меня было. Но на этом знания заканчивались. Очевидно одно. Для освоения этой науки потребуется не один месяц. Начнем с горшков.
Большим усилием воли я заставил себя уснуть. Несмотря на все эти мысли о прогрессе, я каждый день не расставался с мечтой, что завтра проснусь у себя в кровати. Или хотя бы на асфальте у бара. Накатывающие думы о том, что теперь я обречен, и остаток жизни пройдет здесь, заставляли меня тихонько скулить от отчаяния.
Глина, ранее найденная вверх по течению ручья, была беловатая и лепилась довольно хорошо. Я сделал четыре, с позволения сказать, чашки, ибо лепка посуды оказалась вовсе непростым занятием. Это может подтвердить каждый, кто попробует сделать из пластилина стаканчик крупнее наперстка. После того, как удалось подобрать влажность глины и чашки перестали расползаться, я приступил к обжигу. Несколько изделий позволяли искать оптимальный режим запуская одновременно серию тестов. Одну пиалу я поставил прямо на угли, другую рядом с огнем, третью засыпал золой, а четвертую просто оставил стоять на солнце.
Через несколько минут первый опытный образец приказал долго жить и покрылся паутиной трещин. Второй экземпляр присоединился к первому с небольшим опозданием. А вот чашка с золой продержалась, равно как и чашечка, стоявшая на солнце, и к концу дня они казались весьма крепкими. Вот только при попытке набрать в них воду глина стала размокать. Что-то я все-таки делаю не так. Пришлось начинать заново.
Первое, что удалось понять – сохнуть глина должна постепенно, поскольку быстрый нагрев приводил к трещинам. Но и то, что изделие придется обжигать, – тоже не вызывало сомнений. Решив, что солнышко – лучший инструмент для сушки, я принялся за работу и налепил уже с десяток чашек, когда к процессу примкнул мальчик лет восьми. Он находился в пограничном статусе – вот-вот должен был перейти из разряда детей в категорию мужчин, но пока занимался собирательством с женщинами. Вернувшись с промысла, парнишка сначала наблюдал за мной, а затем подошел к пласту глины, отковырял кусок и начал лепить. Тыкто, увидев это, покраснел от гнева. Он подскочил к ребенку и уже собрался ударить его за несогласованные действия, но я успел одернуть его возгласом.