– Королева мертва, – возгласил мастер Уиллок. – И с нею в Шотландии умерло идолопоклонство.
Я еще крепче прижала серебряный ларец к себе и подумала:
– Да примет Господь вашу душу, мадам! Я отнесу ваш ларец в часовню Святой Маргариты, а потом покину двор навсегда. – Никто так и не заметил ларец под грудой цветов.
Я не выполнила своего обещания отнести ларец королевы в потайной подвал под часовней Святой Маргариты. Во всяком случае, в ту ночь.
Вместе со мною при дворе жили мои домочадцы: моя тетушка Марго Лури, единоутробная законная сестра моей матери, которую я называла Tante Mar, и моя горничная Дженет Мор, дочь кастеляна Грэнмьюара и моя ровесница. Они были совершенно не похожи. Дженет была высокой, крепкой, веснушчатой и всегда говорила то, что думает; тетя Мар была крошечного роста, хрупкой, ее горячая приверженкость правилам хорошего тона не знала границ, и она всегда, как мне кажется, старалась хоть в чем-то сравняться с моей аристократической матерью, внебрачной дочерью герцога де Лонгвиля. Я никогда не встречалась с Аньес Лури, моей французской бабушкой с материнской стороны, фермерской женой, ненадолго приглянувшейся герцогу, но подозревала, что моя мать была похожа на нее – ослепительно красивая, страстная и посвятившая себя лишь одному существу в целом свете – моему отцу, Патрику Лесли из Грэнмьюара. После его смерти в конце того страшного года в Париже я как будто перестала для нее существовать. Она исчезла в Монмартрском монастыре в Париже, чтобы провести остаток жизни в молитвах за его душу, а я была оставлена на попечение королевы-регентши и тетушки Мар, которая любила меня куда больше, чем моя мать, и ради меня переехала в Грэнмьюар.
Я едва успела войти в свою крохотную комнатку и только начала рассказывать тете Мар и Дженет о смерти королевы, как входная дверь у меня за спиной распахнулась под мощным ударом снаружи и с грохотом ударилась об стену.
Тетушка Мар закричала, Дженет уронила единственную в комнате свечу, и та покатилась по полу, бросая причудливые отблески на лицо человека, стоящего в дверном проеме. Несколько мгновений он походил на демона из ада, но вот свеча погасла, и при свете маленького камина стало видно, что это обыкновенный воин, краснолицый со сплющенным носом, одетый в ливрею графа Роутса.