Это было необычно!
Некоторые легионеры позволяли себе обнажаться в строю до набедренных повязок, все воины из вспомогательных частей, особенно набранные в жарких странах, вообще шли голяком. Все они – и белые, обгоревшие на солнце северяне, и темнокожие наемники-нубийцы, и мелковатые египетские лучники, – казались неуместными в этой древней и таинственной стране. Все выглядели толпой бездельников, непонятно как и зачем попавших на раскаленные просторы Месопотамии.
Всем было скучно, никто не хотел не то что говорить – касаться друг друга, и в этой необъяснимой, немыслимой для римского патриция и военного человека скукотище вдруг забрезжила угроза еще более страшная, чем вопли, наскоки, пугающие гримасы, которыми во время сражения пугали римских легионеров бородатые даки и германцы или боевые свисты и горловое пение сарматских кочевников.
Казалось, никакого вторжения в Месопотамию вовсе не было. Нашествие походило, скорее, на природное бедствие, что-то вроде сезонного наводнения или пожара. Придет срок, схлынет вода, прогорят тростниковые стены хижин, нестерпимая жара разгонит явившихся без спросу солдат – и местная жизнь вновь вернется к прежнему вечному и унылому распорядку.
Ларций оторопело прикидывал – о какой Индии могла идти речь, если за полтора года оккупации римляне так и не смогли прописаться среди этих низких, покатых, подрагивающих в солнечных лучах холмов, слиться с мутными водами Евфрата, привыкнуть к испепеляющему жару?!
О том он и спросил при встрече Траяна.
Тот ответил не сразу.
Сначала они посидели втроем с Помпеей Плотиной в его походном шатре. Матидия хворала и не смогла присутствовать. Постаревшая императрица сразу начала жаловаться на жару, на местную воду.
– Очень много солдат, – поделилась она, – страдают от поносов.
Затем, когда мужа вызвали из шатра, пожалела Ларция:
– Зачем ты, дурачок, явился?
Ларций только обреченно махнул рукой – что он мог ответить! Появившийся в этот момент император и, по-видимому, услышавший вопрос, подмигнул дружку – не обращай, мол, внимания на женский треп. Затем сам принялся расспрашивать, как семья, как маленький Бебий Лонг? Поинтересовался:
– Все гладишь дакийскую кошку? Эта стерва небось все в доме вверх дном перевернула?
Императрица подтвердила:
– Эта перевернет, эта церемониться не станет. Смотри, Ларций, доведет она тебя до беды.