– Да так, не клад, а склад. Только вот еще не знаю, то ли. – И он, достав проволоку, протянул старику. – Глянь. Оно?
Сплюнув в грязную раковину мокроту, Василич взял трясущейся рукой кусочек металла и поднес к окну, рассматривая на свету, затем понюхал и даже попробовал на вкус, поковырял желтым ногтем и вернул Михаилу:
– Похоже. Процентов на девяносто пять забожусь, что он и есть. А где взял-то?
– Я не брал и брать не собираюсь. Просто интересно стало.
– И много там этого добра? Плесни-ка мне еще. А то, говорят, если сам себе наливаешь, спиться можно, – захихикал дед, протягивая стакан.
– Точно еще не знаю. В завтрашнюю ночь хочу посчитать все как следует, – ответил Михаил, наполняя стакан.
– Ну, я те так скажу, титан всегда раз в десять дороже стали был. Это, конечно, не редкоземельный, но свою цену всегда имел. Вот проволока эта страсть дорогая какая. Эта и в двадцать раз круче будет. Она сейчас, если не ошибусь, не меньше тысячи. Минимум. Это за килограмм, заметь. Вот и считай за тонну. Но это как изделие, а не на лом, – потер руки Василич и, взяв граненый, снова разом опорожнил его. – Подай-ка мне вон ту карамельку. Зелененькую. Так много там ее на твоем складе?
– Не на моем, – уклончиво ответил Михаил.
– Ну и дурак! – снова засмеялся и зашелся кашлем сосед.
– А лист прокатный из титана? Небольшой.
– Ну, листы гораздо дешевле. Хотя тоже ничего так пойдет. По пятисоточке, может. Или побольше, – предположил Василич, сплевывая теперь в банку с окурками.
Днем Михаил выспался в своей комнате, поставив будильник на семнадцать ноль-ноль. А ровно в шесть уже стоял у широких мраморных ступеней НИИ «Химик», ожидая Сольникова. Тот появился в четверть седьмого. В темно-сером костюме и при галстуке. Родин в своей спецовке выглядел на его фоне форменным бомжом. Даже неудобно стало приблизиться к своему бывшему однокласснику, походящему на министра. Не за себя. За него.
– Миха! – помахал он ему холеной рукой, спускаясь вниз и белозубо улыбаясь во весь рот.
Они обменялись крепким рукопожатием и похлопыванием по плечу, как в старые добрые времена.
– Ты уж извини за внешний вид, Паша. Как бы тебя не скомпрометировать своим видом. Это я со смены, уж извини, – начал оправдываться Родин.
– Да хорош тебе! – снова хлопнул его по плечу Павел. – Ну что, поехали куда-нибудь, посидим? Или ты и впрямь завязал?