Кормаку они пришлись не по вкусу.
— Вы серьезно?
— По обоим пунктам. Первый — мне нужны гарантии. Вы должны понимать, что любая попытка причинить вред Изольде повлечет за собой гибель вашего рода.
…что, согласно сценарию, в любом случае произойдет в течение двух-трех лет. И Кормака вряд ли утешит, что его род будет лишь одним из многих. Но условиям договора это не противоречит: Кайя ведь не собирается никого убивать.
— Второй. Мне нравятся паладины. Охота будет прекращена.
…должен же Кайя сделать хоть что-то хорошее для мира, пока тот еще стоит.
Лорд-канцлер пытался возражать. Но в конечном итоге подписал договор.
Посредник откликнулся.
Восточное побережье.
Остров Роанок.
Территория Ллойда. Тем лучше. Вряд ли Ллойду понравится, что его использовали.
Умирать холодно.
И долго.
Меррон устала ждать. Точнее, она не помнила точно, сколько ждала, но наверняка долго. Просто так усталость не появляется. А холод жил снаружи. Он то накатывал, то исчезал, и тогда начинало казаться, что, быть может, Меррон вовсе и не умерла, что еще немного, и она откроет глаза.
Заговорит.
Позовет на помощь… ведь должен же хоть кто-нибудь ей помочь.
Но когда Меррон набиралась сил, чтобы поднять веки — никогда прежде они не были столь тяжелы, — появлялась огненная кошка, которая ложилась на грудь. Кошка забирала последние крохи сил. А иногда, словно ей мало было просто лежать, кошка выпускала когти. И длинные, они пробивали грудину, добирались до сердца.
«Что я тебе сделала?» — спрашивала Меррон кошку. Не словами, мыслями, текучими, словно мед…
…мед качали по осени. Старый бортник окуривал ульи полынью, снимал крышки, и ошалевшие пчелы ползали по голым рукам его. Никогда не жалили, точно знали — не заберет больше, чем нужно. Рамки с сотами отправлялись в поддон с высокими бортами, а на их место ставились новые.
Бортник как-то посадил на ладонь Меррон пчелиную королеву. И Меррон стояла, гадая, как это удивительное существо управляется с целым ульем? Пчел ведь многие тысячи! Меррон пыталась считать, но они улетали и возвращались… улетали…
Кошка смотрела на нее с упреком. Наверное, ей надоело приходить. Но кто же знал, что умирать так долго? Меррон постарается быстрее. Только пусть кошка вытащит когти из груди.
Держат.
И тяжесть ее.
И тепло, которого вдруг стало слишком много, чтобы справиться. Голос. Кошки мурлычут, а не грохочут, как река на перевалах… Меррон бегала туда кораблики пускать. Деревянные, с тряпичным парусом. Кораблики научил резать конюх. Он постоянно еще табак жевал, сплевывая под ноги желтую вязкую слюну. А пальцев на левой руке имел всего три, но этой трехпалой лапой управлялся ловко.