– Спасибо за угощение, приятель, – словно пушечными ядрами, грохнул кулаками по столу Дюваль, давая понять, что не поверил ни одному ему слову. – Ты пришел за советом, приятель, и я тебе его даю, – молвил он, видя, что Рой д’Альби тоже поднимается со своего места. – В городе есть вербовщики с эскадры, попей вина с ними.
– Я ведь не мог обратиться к вам, не обратившись прежде к одному из вербовщиков, лейтенанту Жанелю, который, обитает в отеле «Самаритянин» и занимается отбором людей для эскадры. Но, узнав, что до сих пор я ни одного дня не провел в море, он попросту отказал мне.
– Жанель?! – рассмеялся Дюваль, самодовольно похлопывая себя руками по груди. – Так, значит, с Жанелем ты все же виделся? Но это и есть тот самый лейтенант, который когда-то служил в Реймском полку. Видно, приятель, тебе, и в самом деле не повезло.
– Но вы могли бы замолвить за меня. Лейтенант вас знает и будет полагаться на ваше слово.
– А на чье слово должен полагаться я? На твое?
Шевалье замялся. Дюваль прав: с какой это стати он должен рекомендовать Жанелю человека, которого видит впервые?
– И на мое – тоже, – с трудом нашелся Рой. – Помня, что это слово дворянина.
– Разопни меня дьявол на ржавом якоре! Много оно стоит в море – это твое «слово дворянина»!
– Извините, штурман, не согласен: слово дворянина – оно и в море – слово дворянина.
– Убирайся вон, приятель, – холодно обронил Дюваль. – Будем считать, что я тебя никогда не видел. Но, на всякий случай, запомни: в море ценится только… «слово моряка». И никакое иное.
2
Отшагав по гулким коридорам королевского дворца, адмирал Роберт де Роберваль решительно вошел в кабинет личного секретаря Франциска I. Не дожидаясь, пока тот оторвется от бумаг, с которыми собирался на доклад к королю, адмирал гортанным басом человека, привыкшего отдавать команды так, чтобы его мог расслышать даже матрос, оказавшийся в разгар шторма на вершине мачты, пророкотал:
– Герцог де Роберваль, адмирал Его Величества! Его Величество должен принять меня без промедления.
– «Должен»? – не оставил не замеченным этот его пассаж аббат Готье, который не стушевался бы, даже если бы пред ним предстал папа римский. – Поскольку так считает «адмирал Его Величества»?
– Прошу немедленно доложить, что я в приемной, – ничуть не смутился адмирал. – По очень важному государственному делу.