Себя, кстати, подонком он не считал, сколько бы его
ни хаяли на суде высокие военные и гражданские чины. Нет, в самом
деле, он же просто исполнял свою работу. И исполнял бы ее до сих
пор, если бы его ублюдочному начальству, лижущему жирные задницы
вышестоящих чиновников, не понадобился козел отпущения, на которого
можно было бы свалить ответственность за события в Оултонской
заварушке. Пока в том пришахтовом поселке, где произошло восстание
горняков, полиция и спецвойска наводили порядок, на методы
карательного взвода Капрала смотрели сквозь пальцы. Довольно
жесткие методы, чего скрывать, но ведь действенные. А вот когда
порядок был восстановлен… Суд был так скоротечен, что не оставил
сомнений в показушном фарсе даже у законченных идиотов. После того,
как Унгусу Орту и двум его заместителям впаяли по «вышке», а
остальным в его команде – пожизненное заключение, овации
присутствовавших в зале суда гражданских лиц длились дольше, чем
вся процедура. Его заместителям, потерянным и жалким, раздавленным
приговором, досталась целая буря насмешек и оскорблений. Капрал же
такого удовольствия окружающим не доставил, его так и вывели из
зала с едва заметной пренебрежительной усмешкой на губах, казалось,
застывшей на окаменевшем от напряжения лице.
Несколько лишенных всякого смысла дней в камере
смертников форта Тинастар показались ему самыми долгими в жизни. Но
все познается в сравнении. Когда он попал в эту безликую тюрьму, то
понял, как ошибался. Крупно ошибался. Потому что здесь, в
пластиковом гробу карцера, время даже не тянулось – оно стояло на
месте, окоченев и покрывшись трупными пятнами. Резиновая тишина,
нарушаемая лишь ватным звуком шагов по звукопоглощающему полу,
ровное постоянное освещение, без малейшей имитации смены дня и ночи
– хуже этой пытки придумать невозможно. Душа словно выгорает
изнутри…
Монотонность существования заставляет забыть о чем
угодно, даже о сумасшедшей боли, пару суток назад пережитой за
нарушение – так и внезапный импульс пси-охранника все-таки застал
его врасплох. Боль пробуравила мозг все тем же ржавым гвоздем –
Унгус Орт, споткнувшись на ровном месте, словно налетел на
невидимую стену и замер. Пальцы судорожной хваткой вцепились в
«монету» пси-охранника, намертво сращенного с правой височной
костью молекулярной присоской – словно этот жест отчаяния сам по
себе был способен защитить, принести облегчение…