Вообще, отработав пару дней, у меня сложилось впечатление, что
комиссия эта никому кроме ее участников не нужна. За эти два дня
мне удалось немного покопаться в документах и прийти к выводу, что
ничем серьезным эта самая комиссия не занимается. Так что, мне тут
делать тоже нечего...
Полковник Сосновский был мрачен. Это было понятно сразу же,
стоило мне войти к нему в кабинет. Начальник комиссии оторвал свои
глаза от бумаг, лежащих перед ним и начал настойчиво сверлить меня
своим тяжелым взглядом.
Желания играть в гляделки никогда за мою пусть не долгую, но
достаточно насыщенную (как мне казалось) жизнь, у меня никогда не
возникало, поэтому я лишь отвел взгляд в сторону и стал изучать
кабинет начальника. Как-никак внутри я оказался в первый, и,
надеюсь, в последний раз в жизни.
Помещение было небольшим, обычный такой вытянутый, в форме
пинала кабинет, с окрашенным "казенным" белым цветом стенами.
Посредине - большой стол буквой "т" стоящий, столешница которого
покрыта зеленым полотном (а может и тканью), возле него четыре
аккуратных стульчика со спинками. На столе какие-то бумаги, черный,
элегантный телефонный аппарат, небольшой светильник с причудливым
абажуром, подставка под письменные принадлежности, совмещенная с
чернильницей, и, неизменный графин с водой и пара прозрачных
стаканов возле него.
По правую от меня руку - два больших окна, с массивными
занавесками, которые, при необходимости есть возможность задернуть
и организовать в помещении темноту. По левую руку - стена, на
которой виднеется деревянная накладка, поверх которой закреплена
политическая карта Европы. Чуть в стороне, за спиной по левую руку
от меня - шкаф с книгами, среди литературы заметны обложки с
надписями на иностранных языках: французском, немецком, английском,
и, кажется то ли испанском, то ли итальянском.
За спиной у полковника - стена, на которой весят неизменные
портреты лидера Польской Республики, президента и ученого-химика,
который пока еще не бросил свою страну (ну и немцы еще не вторглись
в Польшу), Игнация Мосцицкого и главнокомандующего Войском
Польским, маршала Эдварда Рыдз-Смиглы. В углу, за спиной полковника
- массивный, добротный такой сейф, где по закону жанра должны
храниться какие-нибудь важные документы.
Тяжело вздохнув, полковник коротко бросил: