Гипсовый трубач, или Конец фильма - страница 41

Шрифт
Интервал


Кокотов почувствовал, что глядит она именно на него – причем с явным удивлением. Это продолжалось мгновенье, затем Наталья Павловна еле заметно пожала плечами и удалилась. Трое мужчин проводили ее нарядное тело проникающими взглядами.

– Кто это? – играя бровями, спросил Жарынин.

– Лапузина. Снимает у нас номер. По семейным обстоятельствам, – с трудно дающейся отстраненностью объяснил Огуревич. – Ладно, Дмитрий Антонович, идите – оформляйтесь! Но нам надо поговорить! Если вы не поможете… Я просто не знаю, что будет…

– Помогу чем смогу, – кивнул режиссер с солидной сдержанностью влиятельного человека. – Вот и у Андрея Львовича связи в генеральной прокуратуре.

– Правда? – посветлел Огуревич.

– Правда! – с удивлением подтвердил Кокотов.

– Хорошо. Оформляйтесь! Я предупредил бухгалтерию.

– А Андрей Львович? – строго спросил Жарынин.

– Скажите, что со мной все согласовано…

– А «люкс»?

– Меделянский… – развел руками Огуревич.

Кокотову показалось, что говорят они на каком-то шифрованном языке, вроде фени, причем понимают друг друга с полуслова.

Бухгалтерия располагалась в левом коридоре, где запах скорого обеда чувствовался гораздо сильней. В комнате за столами, стоящими друг против друга, сидели две ухоженные дамы позднебальзаковского возраста. Одна – крашеная брюнетка, вторая – блондинка, тоже крашеная. Первую звали Валентина Никифоровна, вторую – Регина Федоровна. Брюнетка, увидав Жарынина, сразу заулыбалась и порозовела – именно так розовеет женщина при виде мужчины, с которым у нее что-то было или хотя бы намечалось. Любопытно, что с блондинкой произошло то же самое, она тоже порозовела и заулыбалась, из чего наблюдательный Кокотов сделал вывод: очевидно, две дамы не только вместе работают, но и, возможно, сообща ищут по жизненным закоулкам свое гендерное счастье.

Режиссер от солидной сдержанности мгновенно перешел к шкодливому веселью, он что-то интимно шептал бухгалтершам, подсовывал запасенные шоколадки, шумно радовался новому цвету волос Валентины Никифоровны, наичернейших, как обгоревшая пластмасса. Судя по его удивленным возгласам, брюнетка еще недавно была блондинкой. Он настойчиво выпытывал у зардевшейся женщины причину такой внезапной перемены колора, а она, уходя от ответа, томно намекала на какие-то обстоятельства сокровенного свойства.