Стоять было не удобно, да еще и с
таким животом. Двигаться тем более не привычно. Хорошо еще, что на
беременных женщин в плане различных нарушений координаций движений
внимания не обращают. На них вообще стараются внимания не обращать,
словно беременность — это тяжелая болезнь, нечто вроде проказы. Вот
только двигаться надо, и прежде всего выяснить, здесь находится
Джироламо, и не пошел ли за ним этот железный дровосек, или Риарио
здесь нет, и у меня появляется немного времени, чтобы
подумать.
Иван
Оставаться в палатах было уже просто неприлично. Тем более, что
я походил и вроде бы приноровился к этому телу, так что можно
попробовать выйти и осмотреться более основательно. Сделав еще один
круг по комнате, я остановился возле стула Ивана III, который хоть
отдаленно, но уже напоминал трон, хотя, вроде это и есть трон и его
Зоя привезла в качестве приданного, но это не точно, и задумался. А
может, я зря так всполошился? В тех летописях, что я читал, во всех
без исключений, поход на Тверь возглавил сам Великий князь
Московский, а не его старший сын, а вот причина на то, кроме
невнятных предположений о том, что Иван разозлился на Михаила за
его шашни с Литовцем, нигде озвучена не была. Летописцы вообще
редко что-то, кроме поехал-уехал, родился, женился, умер, писали.
Это не их дело было версии строить, да что-то выяснять. Одни сухие
факты, лишь изредка разбавленные художественными отступлениями,
которые больше показывали на их отношение к тому или иному
персонажу, а не описывали картину происходящих событий. И снова
нужно было половину додумывать историкам самостоятельно, и это та
еще правда — у каждого своя.
Ладно, надо еще дожить до того времени, как армия двинется на
дядю Мишу. Сейчас же необходимо понять, куда мне идти, чтобы
попасть к себе. Я не помню этих палат. Их просто уже не было, и не
было картины, чтобы я мог хоть как-то сориентироваться на
местности. Ну не рисовали картин в то время на Руси.
— О чем так задумался шибко, княжич? — я резко обернулся и
увидел заходящего в палату бородатого мужика в боярском одеянии. —
Думаешь, а не передумает ли Великий князь, как тогда на Угре?
— На то воля князя, если и передумает, то, значит, причина на то
будет, я же могу лишь исполнять его волю, — пока я лихорадочно
пытался додумать, кто это, боярин подошел ближе и встал возле меня,
тоже напротив княжеского седалища.