– Мне надо в туалет, – говорит она, – я поговорю с вами, как только выйду.
Мужчины смущены, но пропускают ее. И лишь когда она пытается взять с собой меня, один из темных костюмов поднимает руку, как регулировщик.
– Мальчик должен остаться с нами, – говорит он.
– Это мой сын, – отвечает мама. – Он пойдет со мной.
– Мы не можем этого разрешить, – говорит другой темный костюм.
Моя мать в замешательстве, но лишь на секунду:
– Вы что думаете, я себя там покалечу? Вы думаете, я покалечу своего сына?
Первый костюм безучастно смотрит на нее.
– Мальчик останется с нами, – повторяет он. Потом смотрит на меня сверху вниз, пытаясь изобразить некое подобие улыбки.
– Ты, должно быть, – он заглядывает в записную книжку, – Абдулазиз?
От ужаса я начинаю кивать и никак не могу остановиться.
– Я Зи, – говорю я.
В квартиру входят дядя с женой и детьми, и неловкое молчание прерывается. Дядина жена отводит всех детей в единственную спальню и велит нам укладываться спать.
Нас шестеро. Веселенькая конструкция из нескольких детских кроватей пристроена к стене. Если бы в игровой комнате “Макдоналдса” стояли кровати, они бы выглядели именно так. Мы втискиваемся туда, заполняя собой все возможные щели, извиваясь как червяки. Тем временем мама разговаривает с полицейскими в гостиной. Я напряженно пытаюсь разобрать слова через стену. Но слышу лишь, как кто-то бурчит басом и двигает стулья.
* * *
У темных костюмов в гостиной столько вопросов, что кажется, что моя мать попала под ливень с градом. Из всех вопросов ей запомнились два: “Где вы сейчас проживаете?” и “Знали ли вы, что ваш муж собирался сегодня вечером застрелить раввина Кахане?”
Ответить на первый потруднее, чем на второй.
Баба работает в муниципальной службе города Нью-Йорка – ремонтирует обогреватели и кондиционеры в одном из зданий судов на Манхэттене, – а муниципальная администрация требует, чтобы ее работники непременно жили на территории одного из городских округов. Так что мы делаем вид, что живем вместе с дядей в Бруклине, хотя на самом деле мы живем в Нью-Джерси. Полиция нагрянула в дядину квартиру лишь из-за этого вот маленького обмана в документах.
Моя мать все это им объясняет. И она говорит полицейским правду о покушении: она ничего об этом не знала. Ни единого звука об этом не слышала.