– Вот увидишь – я вернусь к тебе… – повторяла Нина. – Я все исправлю: главное, дай мне шанс!
>3.
Над пустыней поднялось огромное розовое солнце, а Нина все шла и шла в гору. От усталости у нее гудело в ушах, в боку кололо, но останавливаться было нельзя: надо было уйти как можно дальше до того, как начнется жара.
Внезапно тишину разорвал грохот выстрела, и совсем близко от Нины взметнулся фонтан мелких камешков. Вздрогнув, она оглянулась и похолодела: внизу, у подножья холма, стоял знакомый пропыленный «Бьюик». Немец Фридрих, служивший у большевиков летным инструктором, опустил карабин и поманил Нину рукой.
– Спускайтесь!
Спрятаться было негде. Нина опустилась на землю и закрыла лицо ладонями: тащите куда хотите.
К ней подскочил Борисов и, схватив ее за плечо, заставил подняться.
– Дура! – заорал он и залепил Нине пощечину. – Знаешь, сколько мы из-за тебя бензина сожгли?!
Нина попыталась вырываться, но Борисов вывернул ей руку и поволок к машине.
– Ну ты у меня сейчас получишь! – прошипел он. – Всех товарищей под удар подставила! А если б тебя поймали? Ты бы всех нас сдала китайцам!
Борисов снова хотел ударить Нину, но Фридрих остановил его.
– Поехали! Нам еще ребят надо догнать.
Они посадили всхлипывающую Нину в «Бьюик» – между ящиками с консервами и блестящей трубой от граммофона.
– Я тебя отпущу через недельку – без воды и еды, – пообещал Борисов. – Только предварительно выдеру как сидорову козу.
Фридрих взглянул на Нину в зеркало заднего вида.
– Пересаживайся в машину к Магде, – вдруг заговорил он по-английски. – И не отходи от нее ни на шаг, а то этот мерзавец забьет тебя до смерти.
Нина растерялась. Она и не думала, что кто-то из большевиков ей сочувствует.
Борисов нахмурился.
– Ты чего ей сказал?
Английского он не знал – даром, что три года околачивался в Посольском квартале.
– Пусть перебирается в фургон с багажом, – отозвался Фридрих. – Я ее в своей машине терпеть не буду.
>4.
Англичанка Магда Томпсон ощущала себя парией среди большевиков: у нее имелся врожденный и неисправимый недостаток – она была наследницей крупного мыловаренного завода под Ливерпулем. Высокая и грузная, она походила скорее на дочь мясника, чем на «принцессу мыла», но это не помогало: большевики смотрели на нее косо, а при случае откровенно насмехались над ней.