Вернувшись, домой, не включая свет, она прошла в спальню и достала из сумки две купленные ярко-красные свечки, которые напоминали форму сердца, но выглядели несколько идеальней. Свечи горели, наполняя комнату тусклым светом, и маленькие огоньки подергивались в разные стороны.
«Странно, почему всем надо счастье, – подумала Софи, понимая абсурдность этого вопроса, – ведь никто не может даже объяснить, какое оно. Но все не перестают его искать, ждать, надеяться. Вот еще чуть-чуть – и оно придет, потом еще чуть-чуть – и оно непременно появится, все живут в режиме ожидания… Но его все нет и нет, а ждать больше нельзя, и все начинают искать ему замену, а заменить его невозможно. И вот так все ходят по кругу друг за другом и заглядывают через плечо впереди идущему. Вдруг он нашел счастье или хотя бы узнал, что это такое…»
Софи посмотрела в сторону двух маленьких ярко-красных свечек, и ощущение, что она тоже ходит по кругу своей жизни, временами останавливаясь, чтобы передохнуть и осознать, что все так трудно и необъяснимо, усилилось.
Проснувшись утром, она поняла, что настроение не улучшилось, и с этим нужно было, как всегда, как-то мириться. Она потянулась в уютной постели, понимая, что надо вставать, натягивать улыбку и продолжать жить, чего сейчас ей хотелось меньше всего. Накрывшись одеялом с головой, чтобы хоть ненадолго спрятаться, она ощутила непреодолимое желание остаться незамеченной и пролежать так весь день и всю ночь, и следующий день, и все последующие дни, но это было невозможно. Нельзя спрятаться от себя и очень трудно остаться незамеченной собой же. Собрав всю свою волю, она откинула одеяло и выдернула себя из объятий мягкой постели.
Софи села и стала обводить комнату взглядом, пытаясь найти что-нибудь такое, что заставило бы ее проснуться и радостно начать новый день. Но в комнате все было по-старому, и за ночь она не изменилась. Поэтому зацепиться за что-либо было трудно.
Закутавшись в халат, Софи не спеша побрела к магнитофону. Музыка была таблеткой. Таблеткой от тишины. В последнее время тишина угнетала. Музыка же заполняла собой тихое пространство квартиры и заглушала бесконечные мысли, льющиеся бесстыдным, не останавливающимся потоком. Тишина вводила Софи в ступор, и поэтому каждое утро начиналось с нажатия кнопки на магнитофоне. Совсем недавно от одной и той же песни она могла плясать и смеяться либо заливаться слезами и предаваться полному унынию. Сейчас же она не вслушивалась, не смеялась и не плакала, а просто заполняла пространство, чтобы разбить эту удушливую, тягучую тишину.