Ян остановил машину у крыльца и предусмотрительно покинул салон, предоставляя пассажирам возможность прийти в себя после долгого пути. Дубровская взяла в руки сумочку и перчатки и собралась было выйти на воздух, как рука супруга мягко, но настойчиво сжала ее запястье.
– Подожди, дорогая. Всего минуточку.
Лиза вопросительно взглянула на супруга.
– Видишь ли, милая, мы провели чудовищную ночь. Я не хотел бы обсуждать это происшествие еще и в домашних стенах. Ни к чему будоражить родителей. Ты же знаешь, как впечатлительна мама. Надеюсь, ты меня поняла.
Она не поняла ничего. Но задать ему вопрос означало вызвать его недовольство. Он начнет что-то раздраженно объяснять, замкнется в себе, и между ними появится холодок отчуждения.
– Конечно, я все поняла, – только и сказала Лиза.
– Ну вот и умница, – с облегчением произнес он, легонько коснувшись ее щеки своими губами.
Резиновый поцелуй не принес ей радости…
За ужином царило оживление. Родители Андрея рассказывали о недавнем визите к своим знакомым. Сергей Аркадьевич беспрестанно сыпал шутками. Ольга Сергеевна смеялась. Они явно пребывали в чудесном настроении и были рады возможности пообщаться с детьми, тем более что такие встречи в последнее время стали большой редкостью. Сын был сильно загружен делами, ну а невестка питалась урывками, предпочитая общество книг или телевизора.
– Ну что мы только о себе да о себе, – спохватился Сергей Аркадьевич. – Вы-то как?
– Весело провели время? – улыбнулась свекровь.
– Замечательно, – кивнул головой Андрей, отрезая кусочек курицы.
Дубровская взглянула на него, но он как ни в чем не бывало орудовал ножом и вилкой. Аппетит у него был отменный.
– Ну а ты, Лиза, что молчишь? – обратился к ней Сергей Аркадьевич. – Впечатления есть?
– Да. Спасибо, – сдержанно ответила Дубровская.
– Мы немного устали, – объяснил немногословность жены Андрей. – Были на ногах всю ночь.
– Понимаю, понимаю, – махнул рукой Мерцалов-старший. – Сам был молодым. Помню, что такое утро после вечеринки.
Обед продолжался. Стучали столовые приборы. Менялись блюда. Звенели бокалы. Только Елизавета сидела сама не своя, бесцельно гоняя по тарелке картофелину. У нее кусок не лез в горло. Исподтишка наблюдая за собственным мужем, Дубровская поражалась его выдержке. А может, равнодушию?