В большинстве фильмов, чтобы хоть как-нибудь объяснить эту ситуацию, в страстный разговор Джейн и Рочестера вставляется какая-нибудь гордая женская фраза. Фильм Фукунаги здесь не исключение. В ответ на предложение уехать с ним на виллу на берегу Средиземного моря, где их никто не будет знать (вполне реалистический вариант – в Италию, например, за год до выхода «Джейн Эйр» бежали, спасаясь от гнева родителей невесты, знаменитые поэты-викторианцы Роберт и Элизабет Браунинг), Джейн-Васиковска шепчет что-то вроде: «Нет, иначе я потеряю самоуважение».
В принципе, эту фразу даже нельзя назвать неверной – она действительно представляет собой результат приведенных в книге раздумий Джейн на эту тему. Но вопрос, почему она в таком случае это самоуважение потеряет, так и остается неотвеченным и неразъясненным.
При этом зрителей он занимает – и неизменно возникает в комментариях к выложенным на YouTube джейнэйровским фильмам. Большинство – вполне в духе голливудской нравоучительности – склоняется к тому, что Джейн не может простить Рочестеру его обмана, что скажи он ей все сразу начистоту, она бы как миленькая осталась бы. Некоторые все же осмеливаются вякнуть что-то про грех. Но в общем явно, что ситуация для всех смутная.
Хотя она вполне ясная. Джейн не хочет играть никаких навязанных ей женских ролей. Она хочет выбирать сама. «Я свободное человеческое существо, с независимой волей». Эта фраза вроде бы присутствует во всех экранизациях, но звучит скорее как лозунг, а не как главный мотив всего, что происходит в романе. «Джейн Эйр» – одно из первых повествований, написанных от лица женщины, которая хочет жить так, как она хочет, а не как ей предлагают. Причем ее поступки далеко выходят за рамки деклараций, свойственных литературному романтизму. Джейн согласна быть женой («Кстати, ведь это ты сделала мне предложение!» – говорит мистер Рочестер. «Разумеется, я», – отвечает Джейн), но не согласна быть любовницей. Она согласна быть гувернанткой, но не согласна – содержанкой. И главное для нее здесь – не объективное «хорошо/плохо», а вполне субъективное «хочу/не хочу».
Все это, повторюсь, трудно поддается освоению кинематографом. Поэтому лучшими экранизациями романа оказываются те, где выбрана только одна линия – романтическая, разумеется.