– Ага! Влюбился, да, Карпов? – Оля снова защищала меня, пока я буравила Женьку недобрым взглядом в надежде, что этот взгляд сильнее любых обидных слов скажет ему всё, что я о нём думаю.
– Ника, он в тебя влюбился! – заметив мой взгляд, уверенно заявила Оля.
Я вздохнула. Да уж, вот и новая подробность: в меня влюбился всё-таки. До этого была хилая надежда, что Оля не меня имела в виду… Но нет, меня… Стало ещё больше интересно, что же он там такого нарисовал, что Северова так голосит?
Пришлось бросить тряпку, попутно подмечая, что один из маркеров не закрыт колпачком. Жаль, что времена меловых досок прошли, и я почти не застала их. Возись теперь с этими маркерами!
Но мне было не до колпачка – пришлось спешить к своей парте, которая, кстати, располагалась на предпоследнем ряду. Да, я тот редкий человек, который отлично видит.
Шла и теребила пальцами свою косу, которая почему-то всегда манила Женьку. Ни дня не проходило, чтобы он до неё не дотронулся! Но стричься из-за этого противного мальчишки я не собиралась!
– Ника! Всё, он спалился! – радовалась Оля, когда я широкими шагами приближалась к Женьке с самым не добрым видом.
Мальчишка оставался невозмутим. Он продолжал корпеть над рисунком, и его волосы, всегда постриженные модно, но не коротко, спадали на глаза, не позволяя мне заглянуть ему в лицо.
Его лучший друг, Ванька, сидящий за третьей партой, хотел поставить мне подножку, но я заметила вовремя и, попытавшись пнуть его ногу носком балетки, возмутилась:
– Гудвин! – обратилась я к нему по фамилии. – Купи себе мозги!
–Ха-ха, – убирая ногу, пробормотал он. – Старая шутка. Бородатая, как Хоттабыч!
Но все ребята, кто были в классе и слышали, засмеялись.
Шутка и правда была старая, но что он хотел? С такой фамилией ему эти шутки ещё всю жизнь слушать, пусть привыкает!
Вообще, я б в его сторону не шутила вообще никак, если б Ванька не был другом Женьки. Но и при этом у Гудвина был шанс не слышать от меня никаких подколов, но он этим шансом не пользовался, продолжая раз за разом помогать мерзкому Карпову доставать меня.
Я грозно прошествовала до своей парты и вырвала из рук Женьки свою тетрадку. В школьные годы я была лишена романтизации всего происходящего, и потому точно знала, что нарисована будет какая-нибудь ерунда. И мне хотелось её поскорее увидеть и искоренить.