– Ника, ты со своим Артёмом вообще уже скоро станешь рассудительной до зубного скрежета. Занудой станешь, ясно? – пригрозила она. Да, Оля – одна и единственная посвящённая, кто знал об Артёмовской занудности. – Карпов в тебя влюблён, с первого класса, это я тебе точно говорю. Надо не дать ему забыть об этом, и однажды он приползёт к тебе прощения просить!
Я растерялась, представив себе это. Ну, что Женька станет просить у меня прощения… Это как извиняться через сто лет за сломанную в песочнице игрушку. Да, мы ненавидели друг друга, но эта ненависть была выращена, слеплена, как снежный ком, и никакие извинения мне нужен не были, равно как и его влюблённость.
Но Оле это было не объяснить. Она помнила тот день, разделивший мои отношения с Карповым на до и после. А также мою школьную жизнь в целом… Хотя, с Карповым у нас не заладилось с первого моего дня в школе, но именно открытое, официальное противостояние началось чуть позже.
Странным образом Оля все эти годы хотела отомстить за меня. Скорее от нечего делать, чем от чувства справедливости, но желание это неугасимо горело в ней. И, как у меня была вечная союзница Северова, у Женьки был Гудвин – считающий нас своими врагами и охотно помогающий Карпову во всех начинаниях.
В тот весенний день произошло то, что перевело наше противостояние на новый, более взрослый уровень. На уровень, который выше рисования в тетрадках и криков «Ага, влюбился!»
Я не успела ничего сообразить, как Северова быстрыми шагами направилась к ничего не подозревающей парочке. Оля выглядела грозно, как по мне, но больше ни на кого подобного впечатления не произвела, и её заметили далеко не сразу.
Тогда было не ясно, что она задумала, но я уже догадывалась, что добром дело не кончится. Оля быстро преодолела расстояние, отделяющее её от Карпова, а потом сделала то, отчего я замерла на месте с открытым ртом.
– Женька, я так скучала! – воскликнула она, подскакивая к нему, нагло повисла у него на шее... и поцеловала.
Не то, чтоб прям долго, но все видели, как она впилась своими накрашенными губами в его, оставив на них след своей помады.
Я застыла в полнейшем шоке.
Элина быстро высвободила свою руку из Женькиной и, недовольно окинув презрительным взглядом сперва обнимающую Женьку Олю, а потом и ни в чём не повинную меня, воскликнула: