А Святополк вечно был занят книгами – все разговоры с ним неизменно переходили в философские рассуждения.
Из братьев Мстиславу он был более всех мил.
Мстиславу казалось, что он даже дружил с ним. Хотя для княжичей это было небезобидным поведением. Ведь никто не знал, как разведет судьба. А могло случиться так, что приятелям придется воевать, и причиной этому станет не личная ссора или личная неприязнь, а интересы дружины. Ведь князь зависит от дружины, не меньше чем дружина от него. В мире, где все решает сила, верная дружина дороже всякого золота.
Но все же, несмотря на хорошее отношение к Святополку, Мстислав считал, что ему следовало бы меньше показывать свою гордость и начитанность и больше заниматься воинскими искусствами. В мире, которым правит сила, науки не ценятся.
А вот другой брат, Ярослав, был большой заразой!
Хотя он был сверстником Мстислава, он не упускал возможности поизгаляться над ним. Даже обидную кличку придумал ему – «юница».
Правда и Мстислав в долгу не оставался – он не был на язык столь остр, как Ярослав, зато на руку был сильнее и проворнее его.
Ярославу немало доставалось тумаков от Мстислава, однако охоту тому к зубоскальству не отбило. Настырный был этот несносный мальчишка.
Мстислав считал, что в Ярославе соединилось все плохое, что было у его отца и матери.
Заметив, что Мстислав проснулся, Часлав спросил на чешском языке:
– Ты чего вскочил?
– Пора идти! – сказал Мстислав на русском.
– Говори на чешском, – сказал Часлав и зевнул. – Куда это ты собрался?
– Крушить языческие кумиры! – сказал Мстислав на русском.
Часлав сел и, томно потянувшись, пробурчал на русском с сильным чешским акцентом:
– Не такое это дело, чтобы опоздать на него…
Понятно, что в душе Часлав презирал Владимира за его дикую хитрость. Ведь понятно было, что Владимир устраивает из крушения старых кумиров комедию. Он хотел показать наивным людям бессилие их богов и делал это самым варварским способом.
– Отец велел дружине собраться на рассвете, – напомнил Мстислав.
– Помню! Но только надо сначала штаны надеть, – с недовольным выражением на лице проговорил Часлав, окончательно просыпаясь.
Перекрестившись, он прошел к небольшому окну. Посмотрел. Зевнув, заметил:
– Нет еще никого на дворе.
Мстислав уже натянул на себя штаны и рубаху. Теперь оборачивал вокруг талии кушак.